Образы города в поэзии В.Брюсова на занятиях по аналитическому чтению

И.Г. Кулешова отмечает двойственную интерпретацию образа города у Брюсова – поэт «отвергает земной город как среду, отвлекающую от процесса создания «мечты» и в противовес ему создаёт «город мечты», который, напротив, постоянно поддерживает состояние творческого вдохновения лирического героя. Он изображён художником главным образом в сборниках «Tertia vigilia» (1896-1900), и «Urbi et orbi» (1900-1903). Суть противопоставления их заключается в способности к постоянному эволюционному развитию, а также в наличии либо отсутствии параметров, культивирующих в лирическом герое состояние творческого вдохновения. Согласно этим критериям, «реальный земной город» в скором времени погибнет, так как неспособен к постоянной эволюции, сдерживает духовное развитие лирического героя и его творческие порывы. «Город мечты» обладает всеми особенностями, которых нет у его антипода, однако, несмотря на это, он тоже живёт лишь непродолжительный период времени, что объясняется зыбкостью критериев оценки идеала у поэта».
Уже по окончании университета Брюсов уже определился со своими жизненными приоритетами и принял решение стать членом Литературно-художественного кружка московских поэтов-символистов. Там он сблизился с другими символистами - Зинаидой Гиппиус, Дмитрием Мережковским, Фёдором Сологубом. В 1901 году они совместно выпустили альманах «Северные цветы». В это время символизм окончательно перерос в сформировавшееся литературное течение.
Накануне первой русской революции Брюсов стал организатором и руководителем главного журнала русских символистов «Весы», который просуществовал до 1909 года. Не прекращая заниматься своей творческой деятельностью, в 1905 году поэт выпускает свой сборник «Венок», который стал апогеем его творчества. В каждом произведении прослеживается настроение автора, попавшего под влияние ожесточенной революции и выраженная активная гражданская позиция. Спустя два года появляется дебютный роман Брюсова «Огненный ангел». Сюжет вдохновлен взаимоотношениями автора с Андреем Белым и Ниной Петровской.
Опубликованная в 1910 году статья Брюсова «О речи рабской, в защиту поэзии», положила начало кризису эпохи русского символизма. Ее суть была направлена против истолкования символизма А. Блоком и В. Ивановым.
Во время первой мировой войны Брюсов являлся военным корреспондентом в газете «Русские ведомости». В этот период появились стихи с критикой военных действий, но они так и не были опубликованы.
По заказу Московского армянского комитета в 1915 году Брюсов начал работу над сборником национальной поэзии Армении. Проделав огромную работу над выпуском этого грандиозного издания, он получил звание народного поэта Армении. После окончания революции Брюсову предложили место государственного служащего. Он начал руководительскую деятельность в Комитете по регистрации печати, стал председателем президиума Всероссийского союза поэтов, принимал участие в подготовке первого издания Большой советской энциклопедии. С 1921 года организовал Высший литературно-художественный институт, где до конца своих дней (1924) был профессором и ректором.
На протяжении жизни Брюсов пробовал себя в различных литературных жанрах и направлениях:
проза;
переводы;
критика и литературоведение;
журналистика;
редакция.
Особенности творчества
Принимая во внимание многообразие творческого наследия Брюсова, выделить общие характеристики творческих произведений достаточно сложно, скорее, можно указать следующие антиномии, которыми пронизано творчество поэта и драматурга:
жизнеутверждающее начало – любовь, призывы к завоеванию, к борьбе за существование, стремление к созиданию;
пессимистическое начало – смерть есть «сладостная нирвана», блаженство, стремление к смерти – превыше всего, самоубийство – «соблазнительно».
Соответственно, главным героем творчества Брюсова выступает то мужественный, отважный боец, то - отчаявшийся, разочаровавшийся в жизни человек, который не видит иного выхода, кроме смерти.
Таким образом, творчество Брюсова характеризуется крайней противоречивостью, которая во многом отражает мировосприятие поэта, его восприятие противоречивости социальных процессов, которые происходили в российском обществе в начале прошлого столетия.
В лирике Брюсова пространство города неоднородно, разноцветно, призрачно. Одним из значимых локусов выступает парк, как, например, в стихотворениях «В тиши задремавшего парка...» (1893), «В том же парке» (1906) (здесь он древний, старый). Сходным образом пространство города организовано и в других текстах («Встреча после разлуки» (1895), «В ресторане» (1905)), где снова возникает парк, немые дома, призраки церквей, дремлющие изваяния.
Элементом локуса является улица – узкая, длинная («Все кончено.» (1895), «Да, эту улицу я знаю.» (1900)), наполненная звуком, гулкая. Локус «высокой, строгой башни», где герой хочет уединиться, возникает в стихотворении «Мне грустно оттого, что мы с тобой не двое.» (1900). Формируется звуковой фон - «грохот города нарушит все ночное». Грохот и гул, маркирующий интенцию падения, – звуковой лейтмотив «Последней войны» (1914), где «рушатся былые своды, с гулом падают столбы» – мучительно рождается новый мир. Стихотворение «В дни запустений» (1899) – это своеобразная урбанистическая антиутопия, где снова появляется башня, город-твердыня.
Пространство города наполнено деталями, насыщающими его мотивами перемещения. Так, например, крыши и окна домов бледно-серебряные, текучие («Летучая мышь» (1895)); здания одеты туманами, конки скользят таинственно («Месяц серпом умирающим.» (1897)); в небе электрические луны, телеграфные струны, круги циферблатов янтарных, под ногами – плиты тротуара, рядом – отуманенный сквер. В стихотворении «Ночь» (1902) фиксируется описание того, как тьма опускается на город и под ее покровом судорожно копошатся обитатели – «спешат скитальцы покупать минуты», «поезда стрелой вонзаются в города».
Стихи сборника «Urbi et orbi» («Граду и миру», 1903) – вершина дооктябрьской лирики Брюсова. В них уже назревали новые черты, едва ли не самые существенные для развития всей русской поэзии, предвещавшие и Урбанистическую лирику В. Маяковского. Городские стихи Брюсова – и хвала и проклятие мировому капиталистическому городу. И в урбанистической лирике поэта сказываются все те же противоречия его социальной и философской мысли.
С пристальным вниманием следя за достижениями современной технической цивилизации, новыми отношениями между людьми, складывающимися в процессе капиталистического развития страны, поэт не только приветствует развитие индустриальной культуры, науки, техники как выражение торжества человеческого разума, творческого труда (ода «Хвала Человеку», 1906, – в сборнике «Все напевы»), но и создает образ современного города–тюрьмы, выстроенной людьми труда.
Иными словами, город становится одновременно и значимым фоном, и действующим (иногда вопреки) лицом, его границы зыбки и подвижны, иногда призрачны, а герой в нем, не найдя знакомых очертаний, склонен теряться и растворяться.



2.2. Анализ стихотворения В. Брюсова «Конь Блед» в иностранной аудитории

Вершиной своего поэтического творчества сам В.Я. Брюсов считал сборник стихотворений «Stephanos» («Венок»). В «Венке» ярко расцветает гражданская лирика Брюсова, начавшая проявляться ещё в сборнике «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), но один из самых значимых стихотворений, в которых раскрывается образ города, является поэма «Конь блед».
Эпиграфом к поэме служат строки из «Апокалипсиса», Откровения апостола Иоанна Богослова: «И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть». По «Апокалипсису», на землю прибудут четыре вестника на конях, среди которых будет конь блед, олицетворяющий собой саму смерть.
Стихотворение в композиционном отношении состоит из четырех частей. Первые двенадцать строк стихотворения представляют собой описание города. Тягостная, неприятная атмосфера царит на его улицах: в этом бесконечном потоке «омнибусов», «кебов», «автомобилей», огромных тридцатиэтажных небоскребов человек перестает быть человеком. Он превращается лишь в составляющую часть (жалкую, никчемную частицу) «яростного людского потока». Брюсов не применяет к ним определения «человек», он называет их «существами». Да и весь подбор лексических средств подчинен одной задаче поэта – продемонстрировать безрадостную атмосферу: «людской поток у него «яростный», «высота тридцатиэтажных этажей» – «страшная», существа (то есть люди) - «опьяневшие», они «пьяны городом». Более того, все происходящее на городских улицах для поэта, – «буря», «адский шепот». Также стоит отметить звуки, воплощающие атмосферу города: «выкрики», «щелканье бичей».

Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор, грохоты карет.

Течение этой жизни нарушает «топот», такой громкий, заглушающий «гулы, говор, грохоты карет». При этом в коне и его «огнеликом всаднике» какая-то притягательная сила, что-то величественное, гордое. Все на городских улицах настолько приземленное, конь же «летел стремительно», а у восседающего на коне «огненного всадника» был в руках «свиток».

И в великом ужасе, скрывая лица – люди
То бессмысленно взывали: «Горе! с нами бог!»

Нелепой и даже страшной показалась реакция людей на коня. «Горе» и «бог» – взаимоисключающие понятия. Наверное, очень грешны эти «существа», слишком хорошо они сами осознают свою греховность, раз так