Проблема счастья (эвдемонии): философия эллинизма

Введение

Актуальность темы. Философия решает многие важные вопросы, которые имеют отношение к сущности того или иного общества, взаимодействия его сфер и социальных институтов. Философия играет важную роль в историческом процессе. С этими процессами сталкиваются и другие науки, такие, как экономика, социология, политология, социальная психология и пр.
Проблемы философии всегда представляют собой постоянный поиск того, что является социокультурной эпохой. Философия ищет ответы на вопросы отношения человека к миру в данную эпоху, чем живет человек, чем он дышит и что переживает. Что представляет собой человек современности? Что представляет собой счастье?
В классический период античности реальность счастья мыслилась неотделимой от жизни полиса, в котором человеческая реальность достигала осуществления и полной проявленности своих возможностей. Счастье открывалось древнему эллину преимущественно как переживание полисного бытия, в последней полноте своей осуществленности соответствующее бытию божественному. Возвышаясь до созерцания порядка бессмертной природы, античная душа возвращалась обратно в мир вещей, сообщая им тот же строй, что открылся ей в «занебесной» области чистых форм, и человеческий мир становился тем самым ближайшим эквивалентом мира божественного. Однако, несмотря на огромное значение, которое имело «полисное чувство» для оформленияв античной культуре представления о счастье, отправным моментом была все-таки не реальность полиса, а идея самодостаточности, по отношению к которой полисное государственное устройство имело характер следствия. Данное утверждение получит свое объяснение через обращение к последующим периодам античной истории и культуры.
Целью данной работы является рассмотрение проблемы счастья (эвдемонии): философии эллинизма.
1 Тема счастья в эпоху эллинизма
Эпоха эллинизма, в результате великих походов Александра Македонского на восток пришедшая на смену греческой классике, часто характеризуется как период упадка и застоя античной культуры , век общественного и политического разложения. Сам термин «эллинизм», введенный в XIX веке И. Г. Дройзеном для обозначения синкретической культуры на территории распавшейся на отдельные монархии империи Александра, стал противопоставляться «эллинству» как подлинной греческой культуре в ее расцвете . Действительно, эллинистическому периоду истории античности присущ кризисный характер, многое из того, что исконно принадлежало греческому духу, подверглось сильнейшему перелому и трансформации. Но при всей очевидности кризисного характера эллинистической культуры едва ли можно говорить оее «упадке», поскольку ей оказались доступны свои достижения, обязанные как раз тем изменениям, переломам и трансформациям, которым подверглась жизнь античного человека, и которые поэтому не были доступны предшествующей античной классике.
Невозможность обнаружить надежность космического порядка в окружающей действительности побуждает к поиску необходимой автаркии, гармонии и пропорции в мире внутреннем, в собственной индивидуальной и отъединенной душе. Поэтому философский поиск счастья в эллинистическую эпоху становится более напряженным и нетерпеливым, и вместе с тем – более распространенным и востребованным среди эллинского населения.


2 Счастье и мудрость в философии Эпикура. Эпикур и его влияние на последующую философию
Счастье по гречески звучит как эвдемония, поэтому философия эллинизма может быть названа эвдемонистической (ищущей счастье). В ней оформились три основные школы, сходные между собой в стремлении обосновать и разработать эвдемонизм, но различающиеся способами или путями, которыми они предлагали человеку быть счастливым. Мудростью является врачебное искусство, которое исцеляет людей от страданий души. Изучение философии – это мудрость и знания. Высшим идеалом жизни в философии является невозмутимость духа. Безмятежность можно достичь при помощи изучения природы, а не при помощи стоицизма или скептицизма. Мудрец у Эпикура – это тот, кто понимает в жизни, кто поднялся над мирской суетой. Этика Эпикура впоследствии легла в основу гуманизма эпохи Возрождения. Ее восприняли Спиноза, французские просветители, утилитаристы Англии, Фейербах.
Руссо, например, говорил также о том, что что фундамент жизни общества – это потребности тела. Духовные же потребности человека – это украшение. Естественно, прослеживается в этом материалистический подход. Одновременно с этим цивилизация формирует большое количество «искусственных потребностей», которые навязываются трудящимся, а на самом деле, человек может обойтись и без этих потребностей. Основной источник социального зла - в социальном неравенстве, в частной собственности. Дифференциация на богатых и бедных представляет собой первую ступень неравенства. Вторая ступень – это формирование государственности. Третья ступень неравенства – это трансформация законной власти в деспотизм. Поэтому общество имеет право бунтовать. Чтобы быть в гармонии, важно и конфликтовать. Философ говорит об этической борьбе личности против своих слабостей и недостатков, о победе над страстями и чувствами. Чтобы смягчить неравенство в социуме, используется свобода и безусловное равенство юридических прав. Фундамент же политической жизни – это суверенность народной воли и неделимость данной суверенности. Власть, соответственно, также неделима на законодательную и исполнительную ветви. Фундамент суверенности – это постоянно функционирующий плебисцит, всенародный опрос. В противоположность аристотелевскому акценту на человеке как существе рациональном (пребывающем в логосе), Руссо краеугольным камнем «человечности» делает именно способность сопереживания другому, причём с этим свойством связано ещё одно – врождённая доброта. Однако в процессе социализации и рационализации человек теряет свойство сочувствовать, хотя сочувствие «занимает в естественном состоянии место законов, нравственности и добродетели» . Коль скоро у человека есть врождённый интерес охранять свою свободу, то, автоматически, только тот социальный порядок будет восприниматься рациональным и справедливым, который гарантирует охрану нашей свободы. В то же время назревает существенный вопрос: если каждый индивид склонен охранять свою свободу, то наше стремление всячески её оберегать неизбежно должно пересекаться с аналогичным стремлением других, что может повлечь за собой войну и анархию. Необходимо обнаружить форму общественного договора, примиряющую эти стремления, но в то же время не отказывающую каждому индивиду в реализации его врождённого стремления к свободе.