Библейские мотивы и образы в поэзии М.Цветаевой и А. Ахматовой

1.Насыщение поэзии М. Цветаевой библейскими образами

Поэзия Марины Цветаевой – многогранна и многопланова. Е.А. Завершинская полагает, что М.И. Цветаеву можно назвать певцом русского православия, а вся ее поэзия, просто пропитана религией . В противовес мнению Е.А. Завершинской, критика русского зарубежья М. Слонима, считающего, что в произведениях Марины Цветаевой, что никакой «религиозной настроенности» нет.
Однако с позиции Е.А. Завершинской, у Марины Цветаевой явно либо скрыто библейские аллюзии присутствуют стихотворениях «Заповедей не блюла, не ходила к причастью...» (1915 год), «И не спасут ни стансы, ни созвездья.» (1920 год), «Листья ли с древа рушатся.» (1922 год). При этом такие строки из Евангелия от Иоанна, в которых приводятся слова Иисуса Христа «Я есмь», выступают в качестве отправной точкой для стихотворения М. Цветаевой «Я - есть. Ты - будешь. Между нами - бездна.» (1918 год).
В свою очередь стихотворение «В пустынной храмине...», написанное в 1922 году в Берлине имеет полисемантич-ность текста. Это стихотворение, созданное в эмиграции, неизменно проникнуто мироощущением превращения в пепел, но все же последующего постепенного оживания. Это стихотворение начинается с образа так называемой «пустынной храмины». При этом Е. Айзенштейн приводит следующие значения последнего словосочетания: «Домъ (Матф. 2, 11), темница, кровля, тюрьма; то же, что и дворъ передняя комната у темницы для стражи, темничный, непотребный домъ, храмъ блудницъ, (Прол. 1юл. 10, 2). Наконец, храмина земная – это тленное тЬло человеческое (2 Кор. 5, 1; 1ов. 4, 19) ». В своем стихотворении Марина Цветаева применяет сразу два значения, друг друга дополняющих, тем самым создавая образы покинутых человека и дома.
Но, по мнению Е.А. Завершинской, слово «храмина» в сознании читателя неизменно ассоциируется со словом «храм» (на базе имеющих место звуковых совпадений). Данная ассоциация затем усиливается второй строкой рассматриваемого стихотворения «Троилась – ладаном», в котором где оба слова имеют прямое отношение к Евангельскому тексту. В качестве его элементами становятся и «Святая Троица», «ладан», «Логос» и «Вечность».
Греческое «буо» Марина Цветаева противопоставляет своего рода «слову» человеческому, так как она пишет: «Без слов и на слово - Любить» , тем самым обыгрывая такое известное всем выражение, как «поверить на слово». Подобный контекст понятия «любовь» и «вера» делает синонимичными. Слово, согласно Марины Цветаевой, это то, чем, собственно, живет поэт. Именно поэтому поэтическое дарование ее лирической героини становится некой формой ее служения Богу, при этом такое служение перерастает в жертвенность.
Следует указать, что мотив жертвенности находит свое проявление в начале стихотворения, и он же его заканчивает. При этом кульминацией стихотворения является девятая строфа: «Не властвовать! / Без слов и на слово - / Любить... Распластаннейшей / В мире - ласточкой!». Исследователь Е.А. Завершинская в образе «распластаннейшей в мире ласточки» видит метафору обряда пострижения в монахини. То есть когда послушнице необходимо распластаться на полу, раскинув при этом руки в стороны, словно распятый Христу.
Также с библейским мотивом, то есть по сути «самым человечным» эпизодом земной жизни Иисуса Христа, когда в Гефсиманском саду он предчувствует свою неминуемую гибель, однако при этом принимает смиренно свою участь, имеют связь такие цветаевские строки, как: «Тоску раскуривать, / Ночную скуку гнать, / Земные руки греть!». При этом «Земные руки» символизируют собой молящегося в Гефсиманском саду Христа и отсылают читателя к Евангелию от Иоанна. В свою очередь героиня является в роли утешительницы, так как она готова жертвовать практически всем: «Пол-жизни? - Всю тебе! По-локоть? -Вот она!» .
Названным выше исследователем подчеркивается, что отсылки к образу Иисуса Христа у Марины Цветаевой ориентированы на проведение параллели с миссией женщины-поэта непосредственно в ее вневременном значении: то есть являться одухотворяющим началом как мира, так и человека. в этом случае поэтесса максимально близко подходит именно к идее боговоплощения.