Уголовное преследование

В процессуальной литературе давно активно обсуждается проблема содержания функции уголовного преследования и ее соотношения с другими уголовно-процессуальными функциями, ведутся дискуссии относительно субъектов, осуществляющих уголовное преследование на предварительном следствии. Данной тематике посвящено множество работ, и большинство авторов рассматривают уголовное преследование с точки зрения полномочий государственных органов и их должностных лиц, осуществляющих данную функцию. При этом, как правило, вопросы процессуальных гарантий, прав и обязанностей лиц, в отношении которых уголовное преследование осуществляется, остаются без должного внимания. Чтобы определить подходы к пониманию уголовного преследования на предварительном следствии в современном уголовном судопроизводстве России, найти истоки указанной проблемы, попытаемся рассмотреть эволюцию данного понятия в отечественном уголовном судопроизводстве.
Термин «уголовное преследование» вновь появился в отечественном процессуальном законодательстве в Уголовном процессуальном кодексе РФ 2001 г. спустя 43 года после того, как он был исключен из российского УПК в связи с принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. (далее - Основы уголовного судопроизводства).
Исключение данного термина из советского процессуального законодательства было во многом обусловлено тем, что он, во-первых, с точки зрения этической окраски не соответствовал духу советского уголовного процесса, во-вторых, часто в советской доктрине приравнивался к понятию «обвинение», что, по мнению ряда процессуалистов, вносило путаницу, так как разные термины использовались для обозначения одного и того же понятия.
Также появление в Основах уголовного судопроизводства новой стадии - возбуждения уголовного дела - привело к замене существовавшего ранее термина «возбуждение уголовного преследования». По мнению М.С. Строговича, исключение из законодательства данного термина вносило путаницу и не соответствовало сложившейся практике: включение в ст. 5 Основ уголовного судопроизводства 1958 г. оборота «возбуждение уголовного преследования» взамен термина «возбуждение уголовного дела», использовавшегося в ст. 4 УПК РСФСР 1923 г., не отражало должной реакции на совершенное преступление со стороны государства, которое в лице своих органов было обязано не просто вынести постановление о возбуждении уголовного дела, но и обнаружить и привлечь к уголовной ответственности лицо, совершившее преступление, изобличить его, доказать его виновность, обеспечить применение к нему заслуженного наказания.
В действующем УПК РФ определение уголовного преследования сформулировано в п. 55 ст. 5: «Уголовное преследование - процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления».
К стороне обвинения закон относит прокурора, следователя, руководителя следственного органа, дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, орган дознания и других лиц (п. 47 ст. 5 УПК РФ 2001 г.) .
Рассматривая генезис понятия уголовного преследования, мы считаем важным подчеркнуть, что на современном этапе содержание понятия уголовного преследования не исчерпывается его легальным определением.
Во-первых, как было показано, исторически отечественному уголовному судопроизводству присуща концепция неперсонифицированного публичного иска, а, следовательно, возбуждение уголовного преследования совпадает с моментом возбуждения уголовного дела и началом процессуальной деятельности по нему. Таким образом, начало уголовного преследования связано не с появлением фигуры подозреваемого (обвиняемого), а с началом производства по делу и отделяет процессуальную деятельность от непроцессуальной.
Во-вторых, Конституционный Суд РФ неоднократно отмечал, что уголовное преследование может осуществляться в том числе в отношении лиц, не имеющих процессуального статуса подозреваемого (обвиняемого). Так, в постановлении от 27 июня 2000 г. N 11-П Конституционный Суд РФ указал, что факт уголовного преследования и направленная против конкретного лица обвинительная деятельность могут подтверждаться актом о возбуждении уголовного дела в отношении данного лица, проведением в отношении него следственных действий и иными мерами, предпринимаемыми в целях его изобличения или свидетельствующими о наличии подозрений против него. Данное постановление необходимо рассматривать в контексте права на защиту и справедливое судебное разбирательство, которое должно возникать у лица независимо от наличия у него формального статуса подозреваемого (обвиняемого). Это соответствует подходу ЕСПЧ к пониманию обвинения в материальном, а не процессуальном плане с точки зрения права на защиту и справедливое судебное разбирательство. В целом УПК РФ 2001 г. значительно расширил право подозреваемых (обвиняемых) на защиту, которое теперь в меньшей степени, по сравнению с советским периодом, зависит от наличия процессуального статуса подозреваемого (обвиняемого). Однако сказать, что отечественный законодатель перешел к модели материального обвинения, пока нельзя.
В то же время нельзя сбрасывать со счетов легальное определение уголовного преследования, данное в п. 55 ст. 5 УПК РФ 2001 г. Так, с уголовным преследованием в формальном плане напрямую связано возникновение права подозреваемого (обвиняемого) на реабилитацию, а также возникновение неблагоприятных последствий для такого лица в случае, если уголовное преследование будет прекращено по нереабилитирующим основаниям .
Таким образом, на современном этапе уголовное преследование стоит рассматривать не только с точки зрения разграничения процессуальных функций и соответствующих им процессуальных полномочий (тем более что опыт последних европейских реформ демонстрирует тенденцию к интеграции функций уголовного преследования и расследования (см., напр., УПК Швейцарии 2011 г.)), но и с точки зрения различных конструкций публичного иска (персонифицированной, неперсонифицированной) и возникновения правовых последствий - как благоприятных, так и неблагоприятных для лиц, в отношении которых оно осуществляется или осуществлялось.