Новозаветная экклесиология

Актуальность настоящего исследования состоит в том, что сегодня Церковь активно ищет новые точки опоры в современном обществе. В этом отношении можно напомнить старую народную поговорку, что все новое – это хорошо забытое старое.
В случае с Церковью священнослужители до сих пор не может ответить на ряд ключевых вопросов связанных с религией, духовностью. Прежде всего, сама церковь не может определенно сказать, а что же такое Церковь в целом.
Проблема поиска необходимых догм до сих пор остается актуальной и принципиальной. Точно так же актуальной остается проблема поиска актуальных смыслов экклесиологии.
Кроме этого можно сказать, что проблема понимания экклесиологии точно так же касается всего богословия. К сожалению, за все время своего существования богословы так же не смогли прийти к единой точке зрения к вопросу о сущности и смысле данного направления церковной жизни или церковного миропонимания.
Цель исследования – выявить особенности новозаветной экклесиологии.
Объект исследования – экклесиология.
Предмет исследования – новозаветная экклесиология.
Задачи исследования:
1. Дать определение экклесиологии.
2. Дать определение экклесиологичности.
3. Выявить особенности понимания природы и назначения Церкви.
4. Выявить особенности парламентского контроля в России.
5. Сделать выводы по итогам исследования.

1. Общее представление об экклесиологии
1.1. Понятие об экклесиологии

Говоря об экклезиологии, невозможно не отметить то обстоятельство, что Православная Церковь не имеет точных догматически исчерпывающих определений, что же такое, собственно, Церковь. Церковь самою Церковью воспринимается как данность, но эта данность не подверглась всесторонней богословской рефлексии. В эпоху Вселенских Соборов в центре богословского внимания были тринитология и христология. По окончании эпохи Вселенских Соборов вопросы экклезиологии также не находились в центре внимания церковной мысли. Богословская не проработанность экклесиологии не является только лишь теоретическим вопросом: она ставит перед нами вполне практические проблемы, которые, на мой взгляд, не позволяют современному церковному сознанию отвечать в должной мере на вызовы времени.
Чтобы разобраться в этом, нужно хотя бы в общих чертах определить, что такое подлинная церковность.
Всякое явление мира сего чревато смертью. Всё природное рождается, развивается до некоей полноты, затем проходит и умирает. Имеет свой конец жизнь человека и общества; перестают существовать империи, отмирают парадигмальные социально-общественные формы; разрушаются произведения искусства, и т.д. Всё, что коренится в стихиях мира сего, подвержено страданиям, болезни и смерти. Церковь – единственное явление на земле, вектор которого ровно обратен: не от рождения к расцвету, а затем – к угасанию и к смерти, а через умирание и смерть (и смерть крестную) – к рождению в вечную жизнь. Благодатью Христовой Церковь изымает человека из-под детерминированной власти падшего мира и уже здесь, в этой земной жизни, поставляет человека пред Христом, переводит его существование из земного модуса в небесный, так что христианин, существуя бренным образом на тленной земле, уже вкушает – конечно, точнее сказать «предвкушает», как сквозь тусклое стекло, гадательно (1 Кор. 13, 12), но вместе с тем совершенно реально – Царство Божие, пришедшее в силе (Мк. 9, 1).
Подлинная экклесиологичность, как утверждал выдающийся богослов XX века протопресвитер Александр Шмеман, всегда эсхатологична. Особенность этой эсхатологии в том, что она совершится не в конце времён, но осуществляется для христианина уже здесь и сейчас. «Церковь – это присутствие во времени, в истории святого и священного, но не по принципу дихотомии «священное – профанное», а по принципу эсхатологическому – для возможности всё во времени и в истории относить к Царству Божьему… Жизнь (Церкви. – и.П.) всегда «сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3, 3), живёт она подлинно не историей, а Царством Божиим». «Ранняя Церковь побеждала только эсхатологической радостью, несомненностью – для себя – опыта Царства Божия, «пришедшего в силе», ощущением, видением «зари таинственного дня»… Церковь живёт не «церковью», не «религиозной редукцией» (организация, клерикализм и т.д.) и не «миром»,… а Царством. Она есть – таинство Царства... Церковь живёт Царством Божиим, в этом её жизнь, действительно собственная, ни к чему в мире не сводимая. Этот опыт Царства Церковь призвана нести миру, и это… значит – в реальность». «Царство Божие есть цель истории, и Царство Божие уже сейчас «посреди нас», «внутри нас» есть... Христианство есть единичное историческое событие, и христианство есть присутствие этого события в настоящем – как завершение всех событий и самой истории. И чтобы это было так, только для этого нужна, только в этом – Церковь, её «сущность» и её «смысл»» .
По глубокому убеждению прот. Александра Шмемана суть Церкви заключается в соотнесённости Царства Божия, пришедшего в силе (Мк. 9, 1) и земного существования. Но такая соотнесённость есть явление исключительно религиозное. Подлинная экклесиологичность есть поэтому сфера именно религиозного – а именно полагания смыслов, целей и мотиваций всей жизни исключительно в Царстве Христовом, которое не от мира сего (Ин. 18, 36) (что вовсе не исключает активной деятельности на земле; речь идёт об иерархии ценностей).
Когда в силу разнообразных процессов (которые нужно обсуждать отдельно) цели, смыслы и мотивации православных христиан, составляющих церковную общину, из этой религиозной сферы смещаются, то Церковь тут же подпадает действию смертоносных стихий падшего мира, и экклесиологическое сознание в практической церковной жизни меняется. Под Церковью – Царством не от мира сего, которое приходит в нашу жизнь, срастворяется с нею, одушевляет её, – в силу не религиозности, посюсторонности целей и мотиваций начинают пониматься вещи вполне земные. Вследствие этого в мировоззрении и жизни многих церковных людей религиозное содержание отводится на второй план, церковное самосознание делается нерелигиозным, превращаясь в идеологию, и Церковь начинает терять себя как неотмирное Тело Христово, всё более и более становясь только лишь политическим, общественным, культурным и хозяйственным явлением.
Основание для такой подмены следующее. Церковь по сути – иноприродное явление для мира сего. Вместе с тем земной своей частью она существует в этом мире и исторически в нём прочно утвердилась. Результатом такого встраивания в мир явилось не только влияние Церкви на социум и культуру – влияние, несомненно, драгоценное, благотворное; но и то, что из повседневного церковного существования собственно религиозность (как неотмирность) ушла как минимум на второй план. С этим, очевидно, и связана не проработанность экклесиологии – эта проблематика не чувствовалась на практике (известно, что Вселенские Соборы обсуждали не заранее запланированные темы, а отвечали именно на вызовы времени, колебавшие те или иные устои веры); а это не чувствие, в свою очередь, происходило от того, что Церковь, капитально разместившись в падшем мире, перестала отчётливо осознавать и переживать своё эсхатологическое измерение (стремление же пребывать именно в таком практическом чувствовании Церкви как эсхатологии вызвало к жизни монашество). Следствием всего этого и явилось постепенное истончение