Аттика во второй половине 7 века до н.э». То есть причины и предпосылки принятия законодательства Драконта

Введение
Актуальность темы исследования. Первый афинский законодатель Драконт, член коллегии фесмофетов.
С его именем связывают введение первого афинского свода законов в год архонтства Аристаэхма в 621/620 г. до н.э. - первых афинских законов, записанных и выставленных на всеобщее обозрение в центре общественной жизни полиса, на агоре (первоначально, очевидно, на деревянных досках, затем на камне). Согласно сообщению Аристотеля (Афинская полития, 4), не подтвержденному другими источниками, законы Драконта предоставляли право голоса исключительно гражданам-гоплитам. Однако до нас дошли свидетельства исключительно об уголовном законодательстве, приписываемом Драконту.
Его законы были чрезвычайно суровы и предусматривали смертную казнь за большинство преступлений, включая мелкие кражи. Оратор Демад (IV в. до н.э.) говорил, что Драконт писал свои законы кровью вместо чернил (Плутарх. Солон, 17). В афинской традиции Драконт рассматривался как первый афинский законодатель, хотя и уступал Солону в авторитете и признании.
В настоящей работе нами будут рассмотрены некоторые аспекты законодательства Драконта в архаических Афинах, а также специфика самого феномена древнегреческого права, сыгравшего немаловажную роль в формировании такого грандиозного явления, как ius Romanum, и вместе с тем столь несхожего с ним по многим принципиальным моментам.
Глава 1. Право Древней Греции
1.1.Особенности права древних Афин
Римское право — система, действовавшая в едином могучем государстве, которое претерпело за свое тысячелетнее существование целый ряд серьезнейших перипетий, но при этом сохраняло преемственность в правовой области.
В Древней Греции, которая никогда не была единым государством, всё складывалось принципиально иначе. Отдельно взятый полис являлся для греческого мира основополагающей единицей как во всех прочих отношениях, так и в сфере права. Можно сказать, что законы и иные правовые акты, существовавшие в каждом данном полисе, имели силу именно в нем и только в нем. Конечно, в этом суждении есть некоторая доля упрощения, и оно нуждается в ряде оговорок.
Во-первых, в силу общности исторического развития греческих полисов, а также постоянных контактов между ними, правовые комплексы этих городов-государств обладали значительной степенью схожести, как в общих принципах, так и в отдельных деталях.
Более того, известны случаи, когда свод законов, принимавшийся в одном полисе, впоследствии заимствовался — полностью или (чаще) частично — другими .
Такова была, например, судьба кодификаций Залевка и Харонда.
Во-вторых, не следует забывать о союзах полисов, в которых в той или иной мере возникала тенденция к унификации права, вплоть до создания единых, общеобязательных правовых норм. Так, в Афинской симмахии V в. до н.э. полис-гегемон силой навязывал своим более слабым союзникам законы и другие нормативные акты.
В-третьих, существовало межгосударственное право, находившее отражение в договорах между равноправными полисами, в общих неписаных, но чрезвычайно авторитетных правилах поведения государств и их представителей на внешней арене в военное и мирное время и т.п.
Всё сказанное, безусловно, верно. И тем не менее полисная, партикуляристская тенденция была решительно преобладающей, в том числе и в правовой сфере. Независимость, суверенный характер власти были для полиса превыше всего. Чуть раньше приводился пример с заимствованиями показавшихся подходящими законов из одного полиса в другой .