Взгляд американских политологов на гибридную войну и ее влияние на национальные интересы России

Введение
При возникновении вооруженного конфликта между суверенными государствами, целью которого являлся разгром противника с помощью военной силы, в течение многих столетий имело место прямое фронтальное столкновение противоборствующих сторон. В таком вооруженном конфликте применялись регулярные войска, подчинявшиеся при ведении военных (боевых) действий определенным правилам. Эти конфликты были характерны до середины - конца XX века.
Инициаторы современных конфликтов, как правило, стремятся избежать развития по силовому сценарию с целью не допустить уничтожения собственных вооруженных сил в ходе военных (боевых) действий, сохранить ресурсы и инфраструктуру страны-жертвы агрессии, которая с использованием мягких технологий переводится под внешнее управление. Война между государствами с масштабным применением вооруженных сил постепенно становится редким явлением, ей на смену приходят «новые войны», в основу которых положен принципиально иной тип организованного насилия, для которого характерен своеобразный симбиоз военных (боевых) действий, участия организованной преступности, проведение террористических атак и массированного воздействия на противника с помощью информационно-коммуникационных технологий.
В настоящее время происходит трансформация современных конфликтов, связанная с использованием новых технологий, вовлечением в войну гражданских и военных компонентов, что приводит к качественным отличиям «новых войн» от «старой войны», и важно понять, в чем заключается суть этих трансформаций. Такая задача требует углубленного научного осмысливания данного феномена.
НАТО образуют реальную угрозу миру и безопасности человечества. Налицо нарастающая экономическая рецессия, кризис глобального управления, рост протекционистских и изоляционистских настроений, ограничение гуманитарных, культурных, туристических обменов и в целом контактов между людьми. При этом события на Украине стали составной частью, организованной США гибридной войны против России.
Цель исследования: Рассмотреть взгляды американских политологов на гибридную войну и ее влияние на национальные интересы России.
Объект исследования: взгляды американских политологов на гибридную войну.
Предмет исследования: влияние на национальные интересы России гибридной войны.
Задачи исследования:
1. Рассмотреть понятие «гибридная война»: интерпретации западных экспертов.
2. Изучить функционал сторон гибридного мирового конфликта.
3. Выделить экономические и геополитические задачи Запада и России.
4. Рассмотреть аксиологические задачи Запада и России.
Методы исследования: теоретический анализ литературы по тем исследования. 
Глава 1. Концепция гибридной войны
1.1. Понятие «гибридная война»: интерпретации западных экспертов
Гибридная война (ГВ) давно закреплена в концепциях НАТО как предпочтительный вид боевых действий.
«Мягкая сила» предполагает добровольное вовлечение в орбиту своих интересов в первую очередь за счет создания привлекательного образа, в противовес «жесткой силе», опирающейся на принуждение и деньги. Именно «мягкую силу» активно используют страны Запада, распространяя ценности демократии и прав человека и приобщая широкую мировую общественность к своим культуре и потребительским предпочтениям.
Словосочетание «гибридная война» в настоящее время употребляется весьма широко, хотя достаточно четкого определения этот термин пока не получил. Данным термином характеризуют особый вид противоборства враждующих сторон, при котором традиционные боевые действия с участием регулярных вооруженных сил отходят на второй план или вообще исключаются. Действия разного рода иррегулярных вооруженных формирований, а также проводимые специальными силами операции диверсионного характера при этом практикуются весьма активно, но также не считаются основным элементом подобной войны.
Гибридная война - это концепция, которая впервые появилась в XX веке и стала популярным объектом дискурса в научной среде [8, c. 123; 9, с. 179-183; 10, с. 41]. Причиной этому является то, что определения «гибридной войны», принятые западными экспертами и государствами, имеют значительные различия и не устанавливают единые рамки данного понятия, предоставляя значительную свободу для его интерпретации.
В конце XX века термин «гибридная война» применялся для описания одновременного использования обычных и нерегулярных сил в одной военной кампании. Питер Р. Мансур, например, определил гибридную войну как «конфликт с участием комбинации обычных вооруженных сил и нерегулярных сил (партизаны, повстанцы и пр.), которые могут включать как государственные, так и негосударственные субъекты, направленные на достижение общей политической цели». В контексте данного определения, гибридная война не выходит за рамки вооруженного конфликта и является его видом.
В 2007 г. Фрэнк Хоффман определил гибридную войну как «различные способы ведения войны, включая обычные возможности, нерегулярную тактику и формирования, террористические акты, включая неизбирательное насилие и принуждение, и преступные беспорядки, осуществляемые обеими сторонами и различными негосударственными субъектами» [18].
Важно отметить, что это первая сформулированная концепция гибридной войны, которая включает в себя действия невоенного характера. Это выходит за рамки классического определения войны, подразумевающего под собой боевые действия между вооруженными силами. Такой подход будет способствовать популяризации термина в США, попыткам сформулировать собственное понятие «гибридной войны» и её характерных черт.
В 2009 г. Джон Гленн ввел понятие «гибридная угроза»: «Противник, который одновременно и адаптивно использует комбинацию политических, военных, экономических, социальных и информационных средств и обычных, нерегулярных, катастрофических, террористических и разрушительных (криминальных) методов ведения войны» [21].
Эту концепцию «гибридной войны» характеризует отказ от военной ориентированности. Таким образом, «гибридная война» переместилась из пространства боевых действий - с четкой военной направленностью - в среду глобальных угроз, которая включает все инструменты государственного силового давления [5, с. 3-4].
В последующие годы концепция «гибридной войны» продолжала развиваться и приобретать новое значение в стратегическом дискурсе Запада. Это связано с тем, что западные политики, ученые, эксперты аналитических центров и СМИ часто использовали термин «гибридная война» только для обозначения ненасильственных подрывных действий, таких как кибератаки, экономическое принуждение, кампании по дезинформации, вмешательство в выборы, а в последнее время - вооружение мигрантов. Это значительно расширило спектр действий, которые можно считать элементами «гибридной войны» и снова поставило под вопрос определения данного понятия [3, с. 7-9].
Характеризуя внешнюю политику Российской Федерации в 2014 г., IISS Military Balance дала новую интерпретацию понятия «гибридной войны»: «Использование военных и невоенных инструментов в комплексной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических, а также физических преимуществ с использованием дипломатических средств; сложных и быстрых информационных, электронных и кибер-операций; тайных, а иногда и открытых военных и разведывательных действий; и экономического давления» [24, с. 3-8]. Новшество данного подхода заключается в интеграции военных и невоенных средств для достижения единых поставленных задач в рамках одной компании.
Осмысление гибридной войны как концепции означает различение двух отдельных дискурсов, каждый из которых имеет определенную направленность: гибридность в военном измерении и гибридность в среде потенциальных угроз [26].
Первый дискурс отсылает к набору оперативных и тактических приемов в военном пространстве и характеризуется слиянием различных форм конфликта.
Второй дискурс расширяет рамки понятия от пространства боевых действий до глобальной угрожающей среды, где субъекты используют все инструменты власти комплексно для достижения конкретных целей: влияние на процессы в международном праве для оказания дипломатического давления на конкурента или противника, оказание экономического давления посредством санкций и других экономических средств для нарушения стабильности экономики противника, использование кибероружия и пропаганды.
И именно второй дискурс является проблемным, так как выносит концепцию гибридной войны за пределы любой классической военной науки, смещая акцент на гибридные угрозы и ставя под вопрос определения войны в целом.
Включение целого ряда невоенных средств в определение гибридной войны приводит к тому, что обычная межгосударственная конкуренция и конфликты могут быть описаны как война даже при отсутствии угрозы или применения насилия. Реалистическая концепция международной политики уже представляет межгосударственные отношения как естественно конкурентные и конфликтные. Это среда, в которой суверенные государства, в первую очередь заботящиеся о своей безопасности, действуют, преследуя свои национальные интересы, и борются за власть, сотрудничая и конкурируя с другими государствами по мере необходимости для достижения своих целей. Обычные экономические, дипломатические и информационные меры, используемые в межгосударственной конкуренции, обычно не классифицируются как военные действия в отсутствие угрозы или фактического применения силы.
Аналитик Ральф Тиле, например, считает российские инвестиции в ключевые сектора европейской экономики и связи российской организованной преступности с местными криминальными элементами одной из моделей российской гибридной войны, что в очередной раз подтверждает размытость данного понятия [7, с. 10-12].
Автор также уточняет, что только тогда, когда невоенные методы координируются или интегрируются с фактической угрозой или применением вооруженной силы, политики должны описывать международное политическое соперничество как форму гибридной войны. Это важное уточнение, так как оно вносит ясность, что мы должны считать гибридными элементами в разных конкретных случаях, а что обычной международной конкуренцией.
В коллективной монографии под редакцией И.Ф. Кефели делается попытка осмыслить суть феномена ГВ с позиций геополитики. Утверждается, что феномен ГВ в рамках военной и политической науки не определяется исчерпывающе, его сущность и специфику невозможно понять вне геополитической парадигмы. ГВ, на наш взгляд, представляет собой исключительно геополитическое явление, в своём полном объёме не определяемое в иных исследовательских парадигмах. С этой точки зрения ГВ — это совокупность действий, направленных на одновременное разрушение всех основных геополитических пространств общества-соперника, т.е. на его абсолютное сокрушение. Основными геополитическими пространствами автор данной статьи полагает следующие: географическое, экономическое, информационно-идеологическое и информационно-кибернетическое. В каждом типе геополитического пространства способы ведения ГВ различаются в соответствии с природой данного типа пространства. Основные способы ведения ГВ в географическом пространстве: локальные «традиционные» войны в ресурсных регионах страны — объекта агрессии, вовлечение данной страны в серию «конфликтов малой интенсивности» по периметру её границ; цветные революции, т.е. государственные перевороты в стране — объекте агрессии и в государствах, являющихся её геополитическими союзниками; поощрение сепаратизма и терроризма в стране — объекте агрессии.
В целом, несмотря на обстоятельные военно-теоретические дискуссии по проблеме ГВ и достаточно длительное применение на практике гибридных стратегий и тактик, научному сообществу пока не удалось выработать единого понимания феномена. Это еще раз подчеркивает сложность и неопределенность этого вида конфликта.
В своих дальнейших рассуждениях автор настоящей работы намерен опираться на выработанное им понимание конфликта: «Под гибридной войной следует понимать координированное использование страной-агрессором многочисленных видов (инструментов) насилия, нацеленных на уязвимые