Изменения в учебном предмете обществознание (обществоведение) с 1980-1991 гг.

Новые социально-политические и социокультурные реалии начала 1980-х годов, когда феномен кризиса охватил все сферы общественной жизни, а необходимость серьезных преобразований в стране стала очевидной для руководства и широких слоев населения, поставили перед партией и руководством государства задачу существенного усиления идеологического функционирования образовательных учреждений. Это было связано, прежде всего, с усилением идеологической и «психологической» войны против социализма и коммунизма, с попытками империалистов идеологически расторгнуть и ослабить устои и надежды советского общества в молодежной среде.
Новая линия, провозглашенная Генеральным секретарем ЦК М. С. Горбачевым на Пленуме ЦК в апреле 1985 года, требовала значительного ускорения социально-экономического развития страны, качественного преобразования общества и существенных перемен во всех сферах жизни. Начало социально-политической «перестройки» было положено в советской системе образования на этапе реформы школьного образования, которая проводилась в Советском Союзе с 1984 года .
Проект 3 Основных направлений реформы общеобразовательной и профессиональной школы, одобренный Политбюро ЦК КПСС (04.01.1984)4; апрельский (1984) пленум ЦК КПСС и Верховного Совета; ряд совместных постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР (1984)1 - 1984-. На этапе школьной реформы 1988 года была определена государственная политика развития общеобразовательной школы.
Проведение реформ в области общественных наук было связано с решением следующих основных задач Повышение качества образования и воспитания путем совершенствования образования в общественно-политической области. Пересмотреть содержание учебных планов и программ, учебников и учебных пособий, методов обучения и воспитания, избегая чрезмерного усложнения учебных материалов и обеспечивая четкое и правильное изложение основных идей и понятий в области общественных наук. Разработать новый предмет «Общественные науки» для средних общеобразовательных школ.
Поскольку школьная реформа требовала участия многих государственных структур, руководство КПСС играло центральную роль в координации взаимодействия этих структур, а затем осуществляло постоянный контроль за реализацией решений через свои структуры.
Несмотря на декларативные лозунги о возрастании роли высшего и среднего образования как фактора, оказывающего долгосрочное и стратегическое влияние на ускорение научно-технического прогресса, развитие общественных отношений и необходимость серьезной реорганизации высшего и среднего образования, объявленные в 1984 году реформы явно «забуксовали». Это объясняется тем, что внедрение всесторонних комплексных решений проблем школы, совершенствование структуры и качества подготовки кадров, повышение содержания образования и развитие творческого потенциала специалистов натолкнулись на застой, бюрократизм и неоправданную громоздкость общей системы управления образованием. Школьные реформы в основном носили всеохватывающий и поверхностный характер, концентрируясь в основном на организационных и педагогических вопросах, а также на нормативной и документальной поддержке реформ .
1.2. Традиции и новации советской системы обществоведения в эпоху перестройки
Тяжесть и устойчивость кризиса в России во многом объясняется «провалом» обществоведения и общественных наук в СССР. Провалилась в целом, как особая совокупность знаний (я не говорю об отдельных гениальных талантах или коллективах).
Как и в других науках, главная социальная функция обществознания - формулирование запретов. Строго говоря, это предупреждение людей о том, что им не следует делать. Задача социальных наук - предупреждать об опасностях, присущих человеческому обществу. С начала XX века мировая социальная наука начала совершать серьезные ошибки. Например, она не смогла распознать и понять опасность фашизма, то есть сложной болезни западных стран, особенно немецкого народа (хотя симптомов у нее было достаточно). И социальные науки, развивавшиеся в рамках либеральной парадигмы, и науки, основанные на марксистской методологии (историческом материализме), в равной степени не справились с этим прогнозом .
Они также не смогли увидеть и понять признаки «бунта этничности», вспыхнувшего в конце XX века как в традиционных, так и в современных обществах. Видение социологов было преобразовано методологическим фильтром - верой в то, что наш мир прост и устроен как математически точная машина. В соответствии с этим убеждением интеллектуалы, как страусы, прятались от растущей сложности и нестабильности. Но перестройка в России и потрясения 1990-х годов привели к поражению даже этой механистической рациональности.
Иными словами, «мы не узнаем общество, в котором живем» (высказывание Андропова, повторенное Горбачевым). Это как капитан на рифе во время шторма, вдруг осознавший, что его корабль потерял бревна, а компас сломался. Но перестройка выявила глубокую деформацию советской общественной науки, которая нарастала с 1960-х годов. Общественная наука, марксистская или либеральная, углубляя смысл концепций Просвещения, стремительно отрывалась от традиционного российского знания и здравого смысла. Методологические семинары и конференции были полны патетических академических дебатов на темы, не пересекающиеся с реальной жизнью. И эти изменения носили систематический характер.
Разумеется, политические интересы оказывали сильное давление на сообщество обществоведов. Для того чтобы разрушить такого гиганта, как советское государство и экономика, необходимо было прежде всего развратить инструменты рационального мышления. В рамках нормальной логики и расчета невозможно было оправдать разрушительные изменения, навязанные стране, ссылками на «науку». Сегодня читать здравые, научные труды обществоведов перестроечного периода - страшное испытание. Они нарушили самые элементарные нормы логического мышления и утратили способность «взвешивать» факты .
Это проявилось в уклонении от размышлений над фундаментальными проблемами. Обсуждать их было невозможно, как будто их никогда не существовало. Категория выбора была исключена из рассуждений. Вопрос стоял не «куда и зачем ехать», а «на каком транспорте» и «с какой скоростью». Лозунг «другого пути нет» сам по себе был иррационален.
Безответственность стала методологическим принципом социологов, разрабатывавших доктрину реформ. На протяжении всего процесса реформ это имело самые страшные последствия. Патология реформ была открыто объявлена крахом советской экономической системы и созданием необратимости. Провозглашение необратимости как цели свидетельствует о лежащей в ее основе безответственности как философского принципа.
Ведь реформы 1990-х годов, которые преподносились обществу как модернизация экономики, на поверку оказались сносом «старых зданий», причем очень грубым сносом. Согласия общества не спрашивали, и оно его не давало. Это история уродливого обмана, совершенного против общества при участии уполномоченных социологов.
Никто из ведущих экономистов не говорил, что советская экономика может быть преобразована в рыночную экономику западного типа. Ни один из них не утверждал, что в России возможно создание экономической системы западного типа. Высказывания по самым важным для народа вопросам основывались на предположениях, которые никто не решался высказать открыто. Никто четко не утверждал, что на существующих путях возникнет грамотная экономика, которая обеспечит выживание России как единой страны и народа. Ведь если этого не произойдет, то тяжелая цена, которую заплатит народ за интересы «новых русских», ничем не может быть оправдана .
Однако, сколько бы ни анализировалось документов и выступлений, никто не заявляет, что он, академик, уверен в том, что процесс реформ выйдет на безопасный уровень без катастрофы. Но предупреждений о том, что риск катастрофы слишком велик, было достаточно.
Именно поэтому ведущие социологи страны не утверждали, что жизненные структуры страны можно переделать без катастрофы, а требовали переделать их немедленно. Ни одно научное сообщество не может принять столь катастрофическое предложение без обоснования и критического анализа. Уже один этот штрих показывает, что сообщества обществоведов как научной системы в СССР и России в конце 1980-х годов уже не существовало.
Вместо «научного анализа» Горбачев и его «интеллектуальная команда» шли за обществом, торопили его, не будили, не заставляли думать, преподносили проблемы так, как будто у него не было другого выхода. Весь публичный дискурс социальных наук был направлен на то, чтобы не дать людям осознать, что их ждет в ближайшем будущем. Но понять природу выбора, стоящего перед обществом, было крайне важно, и многие надеялись, что интеллектуалы-гуманитарии - философы, историки и социологи - разберутся в этом и честно объяснят остальному населению. Люди верили, что в этом и состоит их задача как социологов.