Исторические судьбы французского крестьянства и Жакерия

Процесс сельской жизни эволюционировал в более медленном темпе. Развивающиеся рынки способствовали благосостоянию состоятельных лордов и умелых крестьян, которые могли производить избыток товаров для продажи. Такие условия были реже встречаемы на юге, в то время как большинство районов, производящих вино, могли на них полагаться. Однако, хотя повышение цен было в пользу производителей, оно также влекло за собой определенные трудности в деревне. Фиксированные доходы в виде денег оказались неудовлетворительной альтернативой натуральным платежам, которые землевладельцы проводили при разработке новых земель. Более того, потребности и желания становились все более дорогостоящими и часто превышали возможности аристократии. Щедрость по-прежнему оставалась добродетелью, которой восхищались и которую придерживались, а дорогостоящие крестовые походы, периодически переходящие в спекулятивные авантюры, продолжали привлекать дворян после XI века. Крупные владения начали нанимать управляющих для управления имуществом, в то время как на юге дробление земельных владений между многочисленными наследниками привело к ухудшению положения мелких дворян. Многие помещики сельских поместий оказались в долгах в XIII веке. И поскольку богатство и престиж стали менее тесно связанными, некоторые дворяне, особенно находящиеся в трудном финансовом положении, стремились объединиться против новоприбывших или кредиторов. Они подчеркивали благородное происхождение как условие для рыцарства, сохраняя для себя титулы "оруженосец"[14] (или донзель на юге) для особых лиц благородного происхождения, которые ожидали или откладывали дорогостоящую церемонию рыцарства (адубмент). На вершине социальной иерархии находилась благородная элита - бароны, получившие признание в области управления и права [1].
Крестьянские сообщества также переживали социальное расщепление. Мужчинам, которые не могли откладывать излишки на случай голода, а также тем, кому приходилось брать взаймы или арендовать инструменты или рабочую силу, было трудно избежать зависимости от других. В некоторых регионах крепостной закон был возрожден или подтвержден, так как юристы толковали более строгие формы крестьянских обязанностей в контексте возрожденного римского права о рабстве.
Несмотря на то, что правовой и экономический статус не всегда совпадали, в деревнях можно было встретить богатых крестьян, нанимавших мужчин для управления своими упряжками. Некоторые люди, такие как мэры, барские провосты и крестьянин-кредитор, считались сельской элитой и имели доступ к ресурсам, которые обеспечивали их от бедствий и способствовали процветанию региональной экономики. В случае предоставления избирательных прав, лорд получал хорошую плату. Даже в условиях раболепия фиксированные суммы для произвольного сбора становились все более распространенными.
Также продолжали создаваться новые деревни, особенно на юге, где в XIII-XIV веках многие крестьянские общины получили грамоты об элементарных вольностях.
Несмотря на эти условия, поместья и сеньории не фрагментировались. Благоприятный рынок зерна и эмоциональная привязанность лордов к поместьям их предков позволили сохранить поместную землю (которую арендаторы использовали вместо простого арендаторства) в качестве основного источника дохода лорда в течение XIII века. Лорды также нуждались в услугах работников, хотя в дефиците между требуемым и необходимым трудом происходил увеличение.
В XIII-XIV веках во Франции ощущалась сильная диспропорция в положении феодалов и крестьян. Феодалы, владея землей и громадным богатством, находились в самом высоком социальном слое, в то время как крестьяне, работая на этих землях, находились в состоянии полной зависимости и обусловленности.
Феодалы, благодаря своему привилегированному положению, пользовались различными преимуществами. Они могли находиться во главе военных войск, принимать решения по вопросам правосудия, а также заниматься сбором налогов. Большинство крупных владения феодалов были переданы им по наследству, что гарантировало наличие постоянного источника доходов. Более того, они обладали правом на получение дани от крестьян, которые обязаны были работать на земле феодала.
Крестьяне, в свою очередь, находились в полной зависимости от феодалов. Они были вынуждены работать на земле владельца и отдавать ему значительную долю своих собственных продуктов. Кроме того, крестьяне не имели права свободно покидать поместье феодала и выбирать себе другое место работы. Они оказывались вовлечены в ряд обязательств перед своими хозяевами, среди которых был и обязательный военный служебный долг[2].
Соответственно, лорды прибегали к оплачиваемому сезонному труду, так что разница между прибылью и убытками стала более важным расчетом, чем в прошлом. Новой альтернативой была сдача владений в аренду наемным управляющим или издольщикам, но эта практика распространялась во Франции медленнее, чем в соседних странах. Независимо от того, были ли у лордов владения и рабские арендаторы или нет, связь между землевладением и властью оставалась тесной. Аренда или недвижимость меньшего размера, чем величественные старые дома, известные как мансы, появлялись повсюду, но особенно на севере, где лошадиные силы и трехпольный севооборот делали возможным более продуктивное сельское хозяйство. Растущее виноградарство в Бургундии и Гаскони оказалось несовместимым с традиционным владением владениями и поощряло издольщину и крестьянскую инициативу . Инновации были менее распространены на возвышенностях центра и юга, где особняк имел тенденцию сохранять свою индивидуальность и финансовую полезность.
Таким образом, существовало явное неравенство в положении феодалов и крестьян во Франции в XIII-XIV веках. Феодалы пользовались рядом привилегий и доминировали в обществе, в то время как крестьяне оказывались в полной зависимости от своих хозяев и не имели собственного земельного владения. Это соответственно формировало жёсткую социальную и экономическую структуру, которая сохранялась на протяжении многих десятилетий.

§2. Социальная жизнь французских городов

Увеличение производительности стимулировало развитие торговли, улучшение инфраструктуры - дорог и мостов, а также рост городов, вследствие конкуренции в сфере прибылей от аграрного хозяйства. В эпоху, примерно после 1050 года, горожане, особенно купцы, стремились избавиться от произвола со стороны графов и епископов, чаще всего путем мирных договоренностей, как в Сен-Омере, но иногда через суровые восстания, как в Ле-Мане и Лане. Городская жизнь продолжала процветать. Несколько мест, благоприятствовавших политическим, церковным и экономическим обстоятельствам, значительно больше преуспевали, чем остальные[3].
К концу XIII века в Париже, вероятно, числилось около 200 000 жителей, а в некоторых крупных провинциальных центрах, например в Тулузе, Бордо, Аррасе и Руане, их число возможно превышало 25 000. Однако большинство старых городов росли более скромными темпами. Еврейские общины, существовавшие практически повсюду, имели особое значение в городах Шампани и Лангедока. Эмиграция с сельской местности, вероятно, увеличивалась, поскольку крестьяне искали лучших возможностей и независимости, однако города сохраняли свое сельское обличье и активность. Многие городские владения включали аграрные прилегающие территории, часто находившиеся внутри стен; сам Париж удивительно представлял собой скопление превратившихся в городок деревень. Тем не менее, прогресс в области торговли, вместе с активным развитием промышленности, в основном способствовал процветанию средневековых городов[4].
Торговля не только стала объемнее, но и разнообразнее и специализированнее. Новые рынки, часто регионального значения, возникли в дополнение к уже существовавшим центрам, формировавшимся на основе дальнейшего обмена дорогими и непреходящими товарами на большие расстояния. На этих региональных рынках представлены были основные сельскохозяйственные продукты, такие как зерно и вино, а также скот, ткани, оружие и инструменты. Такие рынки способствовали появлению иностранных товаров, таких, как стеклянная посуда и специи. Растущая зависимость от денег и монет, вероятно, связана с развитием провинциальных ремесленных промыслов; интерес к внутренней ценности многих французских монет нарастал повсюду к 1200 году, даже во внутренних районах, далеких от основных торговых путей. В конце XIII века потребность в крупной денежной единице, превосходящей старинный пенни (динарий) стоимостью 12 пенсов, побудила правление Людовика IX (1226-1270 гг.) ввести грос турнуа (стоимостью 12 динариев) и золотую монету, которая начала играть важную роль только в XIV веке. Постепенное долгосрочное увеличение инфляции благоприятствовало коммерческим операциям.