Быт и менталитет рабочего класса в пореформенной России в современной историографии.

Так, накануне реформы 1861 года из общего числа русских рабочих (800 тысяч человек) треть составляли крепостные. В первую пореформенную; в последние годы число рабочих на наследственных и поместных фабриках сократилось из-за их отъезда в деревню3.
Предшественниками пролетариата в эпоху капитализма были как крепостные, так и гражданские рабочие. Но генетическими и прямыми предшественниками фабричного пролетариата были прежде всего гражданские рабочие, выросшие вместе с капиталистической промышленностью из «торгового заведения».
Уже накануне реформы 1861 г. эти рабочие составляли подавляющее большинство в промышленных предприятиях и особенно на текстильных фабриках в центре страны.
Обычно до 1880-х годов майские рабочие на фабриках эксплуатировались на основании «устного» или письменного договора на определенный срок! на год.
До истечения срока паспорта рабочих были сданы в офис и лишены свободы без права требовать предоплаты. Произвол предпринимателей ничем не был ограничен, даже если правительство приняло определенные меры по «заботе» о рабочих.
Внутренний распорядок Московского конного металлургического завода был типичным для той эпохи. Было написано: «Запрещается покидать завод до истечения договорного срока без согласия хозяина или требовать от него до этого срока повышения жалования сверх установленного для забастовки между рабочими. прекратить работы до истечения срока, установленного с собственником, чтобы заставить его увеличить «получаемое ими жалованье, виновные подлежат взысканиям, определяемым «Уложением о штрафах» (ст. 1358, изд. 1866 г.)»[3]
При этом работодатели имели право по своему усмотрению в любой момент уволить работника за «плохую работу» или «дерзкое поведение». Регламентировался не только их труд, но и личная жизнь: на многих предприятиях рабочие были вынуждены покупать продукцию в хозяйственном магазине по завышенным ценам; те, кто жил в заводских бараках, в определенные периоды отсутствовали.
Рабочие не были защищены от издевательств и оскорблений со стороны хозяина и его приспешников. В Москве, например, в начале 90-х годов 19 века. на заводе «Карл Тиль и Ко» использовались стержни6.
Однако к концу 1850-х годов в правительственных кругах, в среде наиболее либеральных их представителей, стало понятно, что с освобождением крестьян уже нельзя сохранять старые законы о рабочих и что необходимость развития фабричного законодательства было очевидно. В периодической печати со всех сторон раздавались голоса с требованием решения «рабочего вопроса» с умеренно-либеральных позиций. С тех пор различные российские ведомства одна за другой стали создавать специальные комиссии.
Первый из них был создан в 1859 году в Петербурге под руководством столичного генерал-губернатора. Активное участие в его работе приняли петербургские предприниматели. Комиссии было поручено провести обследование фабрик и фабрик в Петербурге (и его округе) — крупнейшем торгово-промышленном центре, где была сосредоточена наибольшая часть трудоспособного населения.[3]
Результатом работы комиссии стала подготовка «Проекта Правил для фабрик и фабрик Санкт-Петербурга и округа», который регулировал условия труда рабочих и ответственность предпринимателей.
В проекте были сохранены известные нормы традиционного регулирования фабричной жизни (определение размеров заработной платы, штрафов за отдельные нарушения, распределения рабочего времени и т. д.). Однако по новым правилам было запрещено привлекать к работе детей до 12 лет, работать в ночное время несовершеннолетних (12-16 лет), а также ограничивалось 10 часами рабочее время детей в возрасте 12-14 лет. Проектом планировалось установить определенные санитарные нормы на заводах и в жилых помещениях и впервые установить ответственность предпринимателей.
Оценки и мнения по этому поводу были неоднозначными и во многом противоречивыми как среди промышленников, так и среди местной администрации.
Большинство крупных петербургских промышленников признали его «удовлетворительным», и законодательное регулирование шахтерского труда было им выгодно. Несмотря на то, что на петербургских предприятиях, по сравнению с другими промышленными центрами страны, работало значительно меньше детей до 12 лет, даже здесь были ярые противники ограничения труда несовершеннолетних.
В этой части они оценили законопроект как «не совсем позитивный». Напротив, многие фабриканты Центрального промышленного района решительно выступили против его основных положений. Московские предприниматели выступали против ограничения детского труда и введения государственного надзора за заводами и требовали «сделать их судьями в своих делах». Они поставили под сомнение соблюдение требований безопасности и не взяли на себя ответственность за травмы рабочих.
Многие предприниматели выступили против государственной проверки заводов. Особенно жесткой и почти единодушной была их позиция относительно предоставленного инспектору труда права посещать промышленные предприятия «в любое время суток». [4]
Многие видели в этом «недоверие к фабрикантам, оскорбляющее их честь» и считали, что руководство заводами должно быть подчинено Производственному совету, соответственно его московскому отделению и местным производственным комитетам, т.е. самим производителям. Эту позицию торгово-промышленных кругов Москвы разделяли многие промышленники, которые прямо и открыто заявляли:
«Наблюдение за заводами должно быть возложено на самих фабрикантов». Эти требования предпринимателей были поддержаны Советом обрабатывающей промышленности, а его московское отделение заявило о готовности взять на себя функции контроля за выполнением проекта правил в тесном контакте с полицией.
Работу над проектом продолжила Специальная комиссия по пересмотру фабрично-торгового устава, известная как Комиссия А. Ф. Штакельберга (член Совета министра внутренних дел), созданная в том же году по рекомендации министра. финансов А.М. Княжевича Александру II.
Заключения комиссии 1859 г., экспертизы проектов правил, полученных на местах от предпринимателей, и т. д. были переданы ему.
Все эти элементы были учтены Комиссией Штакельберга при разработке Хартии промышленности, которая предусматривала достаточно широкие реформы. Центральное место занимали статьи, регулирующие отношения между предпринимателями и работниками.
В своей работе составители законопроекта использовали накопленный опыт западноевропейского законодательства. Наиболее значительные прогнозируемые изменения и нововведения касались детского и несовершеннолетнего труда, а также создания судов по трудовым спорам с судьями, избираемыми поровну производителями и рабочими. Согласно проекту нового заводского устава, дети до 12 лет не допускались к работе, рабочий день несовершеннолетних (от 12 до 18 лет) устанавливался не более 10 часов в день, запрещалась работа в ночное время. им. Ответственность за нарушение этих правил была возложена на предпринимателей, а контроль за ними возложен на специальную государственную инспекцию с широкими правами и полномочиями.
Но законопроект продолжает наказывать работников, участвующих в забастовках, но официально вводит санкции для работодателей, договаривающихся между собой о снижении заработной платы.
Провозглашалась необходимость «обеспечить» рабочих на случай аварии. Почти половина пунктов устава (130 из 259) были посвящены созданию и регулированию деятельности нового института в российском законодательстве: выборных трудовых судов. [5]
В промышленных центрах последние подвергались конфликтам, связанным с забастовками, штрафами, нарушением обязательных правил, компенсациями работникам в случае несчастных случаев и т. д.
В 60-70-е годы 19 в. Положение рабочих оставалось бесправным и характеризовалось жестокими формами труда. Нередко на промышленных предприятиях правила внутреннего распорядка составлялись самими владельцами и предъявлялись работникам без каких-либо объяснений17. Один из первых фабричных инспекторов Московской губернии, профессор Московского университета И.И. Янжул говорил: «Заводчик — неограниченный правитель и законодатель, которого не сковывают никакие законы, и он распоряжается ими только по-своему., рабочие обязаны ему «безоговорочным повиновением», как гласит заводской устав».[2]
В Московской губернии наиболее распространенный рабочий день составлял 12 часов, но на ряде предприятий он длился 14, 15, 16 часов и более. На большинстве фабрик количество рабочих дней в году было большим, и работа по воскресеньям была обычным явлением. Рабочие подвергались крайнему произволу со стороны своих работодателей.
Последний включал в трудовой договор пункты, лишающие работника всякой свободы. Система штрафов развита до виртуозности. Зачастую размер штрафов вообще не определялся заранее. И.И. Янжул неоднократно находил в правилах многих заводов лаконичную запись: «Нарушители заводских правил штрафуются по усмотрению хозяина».[7]
Штрафы, налагаемые на рабочих, налагаемые по разным поводам и без объяснения причин, находились в полном распоряжении предпринимателя. Они иногда доходили до половины заработка, т. е. рабочий отдавал 50 копеек из заработанного рубля. Были случаи, когда помимо штрафов налагался штраф, например, 10 рублей за выход с завода. Общая сумма штрафов на некоторых заводах достигала нескольких тысяч рублей в год и составляла значительный источник дохода.
Фабриканты считали, что они имеют право, несмотря на закон, запрещавший им произвольно снижать заработную плату до истечения срока контракта, снижать ее в любое время и по своему усмотрению.
Как свидетельствует И.И. Янжул, рабочие страдали от крайней неопределенности в отношении графика выплаты заработной платы. Как правило, в трудовом договоре они не оговаривались, и деньги хозяин выдавал работникам либо дважды — на Пасху и Рождество, либо три-четыре раза (иногда чаще) в год. Все зависело от воли владельца.
Рабочим приходилось выпрашивать у производителя заработанные деньги в качестве особой услуги. На некоторых заводах практиковалась следующая процедура: в течение года (до окончания срока службы) работнику их вообще не выдавали. Деньги, необходимые ему для уплаты налогов, отправлялись непосредственно волостным старостам или старшинам.
В соответствии с такими договоренностями рабочий был вынужден брать кредиты в заводских магазинах, перед которыми он часто оставался невыплаченным должником в течение всего года. Заводские магазины давали производителям такой доход, что некоторые их владельцы ставили условием найма рабочих получение продуктов питания только от хозяина. По словам Янжула, большая часть прибыли некоторых производителей поступала именно от продажи товаров в фабричных магазинах, а не от фабричного производства. В то же время санитарно-гигиенические условия труда и быта фабричных рабочих были ужасающим.
Среди российских промышленников план Игнатьева подвергся критике в основном по вопросам, связанным с режимом рабочего времени и возрастным ограничением для шахтеров. Выступая перед комиссией Общества содействия развитию российской промышленности и торговли (далее - ОДСРПиТ) в Санкт-Петербурге, предприниматели высказались за использование детского труда с 10 лет. Московский валютный комитет подтвердил заключение Московского отделения Производственного совета, запрещавшего труд детей до 11 лет и ограничивавшего рабочее время несовершеннолетних (11-15 лет) 10 часами в день; при круглосуточной работе – не более 8 часов в день.[6]
На Первом Всероссийском торгово-промышленном съезде, состоявшемся в 1870 году в Петербурге, была принята резолюция, согласно которой «в новом Уставе мануфактурной промышленности ограничение числа рабочих часов для взрослых и несовершеннолетних и самого допуск последних к работе будет соответствовать законам, недавно принятым по этому поводу в других государствах».