Жан-Жак Руссо о сути «общественного договора» и принципах справедливости

Введение

Изучение великих писателей и мыслителей прошлого, историческое воображение - первая необходимость. Не обращаясь мысленно к окружающей среде, в которой они жили, мы не можем надеяться проникнуть ниже несущественного и временного к абсолютной и постоянной ценности их мысли. Теория, как и действие, подчиняется этим потребностям; форма, в которой люди излагают свои предположения, равно как и способы их поведения, являются результатом привычек мысли и действий, которые они находят вокруг себя. Великие люди действительно вносят личный вклад в познание своего времени; но они никогда не смогут превзойти возраст, в котором живут. Вопросы, на которые они пытаются ответить, всегда будут теми, которые задают их современники; их постановка фундаментальных проблем всегда будет относиться к традиционным утверждениям, которые им передали. Когда они заявляют о том, что является наиболее поразительно новым, они, скорее всего, придадут этому старомодную форму и воспользуются неадекватными идеями и формулами традиции, чтобы выразить более глубокие истины, к которым они чувствуют свой путь. Они будут в большинстве своем детьми своего возраста, когда они больше всего поднимутся над ним.
 
Жан-Жак Руссо о сути «общественного договора» и принципах справедливости

Руссо, как и любой другой, пострадал от критики, не имеющей представления о истории. Его критиковали демократы и угнетатели с одинаковым отсутствием понимания и воображения. Его имя спустя сто пятьдесят лет после публикации Общественного договора до сих пор остается спорным девизом и партийным кличем. Его считают одним из величайших писателей Франции; но даже сейчас люди склонны, как их побуждает политическая предвзятость, принимать или отвергать его политические доктрины в целом, не просеивая их и не пытаясь понять и различать. Его до сих пор почитают или ненавидят как автора, который, прежде всего, вдохновил Французскую революцию.
В настоящее время его произведения имеют двоякое значение. Они важны с исторической точки зрения, так как дают нам представление в сознании восемнадцатого века и за фактическое влияние, которое они оказали на ход событий в Европе. Конечно, ни один другой писатель того времени не пользовался таким влиянием, как он. Его справедливо можно назвать родоначальником романтического движения в искусстве, литературе и жизни; он глубоко повлиял на немецких романтиков и самого Гете. Фактически, он великий предшественник немецкого и английского идеализма. [2]
В ходе краткого введения было бы невозможно затронуть как положительное содержание мысли Руссо, так и реальное влияние, которое он оказал на практические дела. Государственные деятели Французской революции, начиная с Робеспьера и ниже, находились под глубоким влиянием изучения его работ. Хотя они, кажется, часто неправильно понимали его, в целом они изучали его с тем вниманием, которого он требовал.
В девятнадцатом веке люди продолжали апеллировать к Руссо, как правило, не зная его хорошо и не вникая глубоко в смысл. его работ «Общественный договор»,- говорит М. Дрейфус-Бризак, - «это книга из всех книг, о которых больше всего говорят и меньше всего читают». Но с большим возрождением интереса к политической философии возникло желание лучше понять работы Руссо. Его снова изучают как мыслителя, а не как союзника или оппонента; есть большее стремление отделить правду от лжи и искать в Общественном договоре «принципы политического права», а не великого революционера в пользу некоторого взгляда на обстоятельства, о котором он никогда не мог даже подумать.
Таким образом, «Общественный договор» можно рассматривать либо как документ Французской революции, либо как одну из величайших книг, посвященных политической философии. Именно во втором качестве, как произведение непреходящей ценности, содержащее истину, оно находит место среди великих книг мира. Рассматривая это в этом аспекте, мы не меньше нуждаемся в историческом понимании, чем если бы мы подошли к нему как историки в чистом виде. Понимать его ценность, мы должны понять его ограничения; когда вопросы, на которые он отвечает, кажутся неестественно заданными, мы не должны делать вывод, что они бессмысленны; мы должны увидеть, сохраняется ли ответ, когда вопрос будет задан в более современной форме. [5]