Франко-германское противостояние рубежа 19-20 веков.

Дипломатическое поражение немцев в 1906 г. привело к появлению неоднозначных настроений в Германии. С одной стороны, в условиях углубления англо-немецкого антагонизма и в особенности после заключения англо-русского соглашения в 1907 г. особую популярность в Германии получили представления об «окружении ее врагами», активно обсуждаемые на страницах националистической печати и подогреваемые различными шовинистическими и милитаристскими кругами во главе с Пангерманским союзом. С другой стороны, в Берлине пересмотрели свой взгляд на Францию. По словам рейхсканцлера Б. фон Бюлова, в Берлине окончательно убедились, что Франция не имела ни малейших помыслов нападать на Германию в 1905 г. или чинить ей какие-то препятствия в Европе. За ее спиной стоял более сильный соперник - Англия, которая не только держала в поле зрения внешнюю политику Парижа, но и смогла прийти к соглашению с Россией - страной, на сближение с которой Берлин возлагал немалые надежды. Тогда в немецких политических кругах зародилась идея использовать любую возможность, чтобы разбить англо-русское звено Антанты. Франция могла стать той картой, с помощью которой Берлин смог бы перетасовать установившийся европейский порядок, поэтому к 1907 г. в Берлине решили занять «миролюбивую» позицию.
Однако соображения «высокой политики» и реалии марокканской действительности оказались далеки друг от друга. Итоги Альхесираса предоставили французам карт-бланш на действия в Марокко, чем они тотчас воспользовались. Естественно, что проявленная ими активность внесла серьезный разлад во взаимоотношения сторон «на местах». Противоречия становились все глубже, борьба все острее, и в конечном итоге франко-германское соперничество стало доминировать в экономической, политической и общественной жизни султаната.
Одним из ярких показателей отсутствия взаимопонимания между державами было четкое разделение проживавших в Марокко европейцев на два лагеря: «французский блок», в состав которого помимо французов входили представители Англии, Испании, Португалии и США, и сторонники Германии, в числе которых были выходцы из Италии, Нидерландов, Австро-Венгрии и Бельгии. Вторя ему, немецкий представитель Ф. Розен утверждал, что «французский посланник Реньо ведет здесь систематическую «политику заговоров» против Германии; заручившись поддержкой «блока», немецкой стороне остается лишь подчиниться решению большинства». Как правило, в своих донесениях из Марокко европейские представители сходились во мнении, что отношения между двумя сторонами были натянутыми.
На практике итоги Альхесираса привели лишь к углублению франко-германских противоречий в Марокко. В сложившейся ситуации Россия оказалась одной из немногих держав, которая увидела, что именно компромисс между двумя соперничавшими государствами будет лучшим вариантом разрешения их «глухого спора на магребин- ской почве». Стоит отметить, что Россия не принимала участия в дележе Марокко, а российская дипломатическая миссия была скорее наблюдательной. Правда, российские представители в султанате в своих донесениях в Петербург неоднократно замечали, что проживавшие в Марокко французы дорожат содействием России и надеются на ее голос в разрешении «щекотливого» марокканского вопроса.
Россия оказала Франции содействие в Альхесирасе, а теперь, когда конкуренция с немцами становилась острее, французы стали еще больше ценить ее дружелюбную позицию в марокканском вопросе. В лице России они видели дополнительный голос, который давал им преимущество в случае дальнейшего обострения борьбы с немцами. При этом стоит учесть, что Россия, будучи союзницей Франции, не была связана с ней никакими соглашениями по марокканским делам, что в принципе развязывало ей руки в отношениях с немцами, поскольку они касались Марокко.
Французская оккупация марокканских провинций была способом показать немцам, что на интриги или любые иные попытки обойти себя в Марокко французы ответят не только дипломатическими мерами, но и военной экспансией. О том, что Франция была озабочена не сколько отмщением за убийство Мошана, сколько намерением использовать это событие и как повод для интервенции, ибо она не оставляла своей цели добиться окончательного подчинения султаната своей власти, и как способ внести раздор в «германо-марокканскую дружбу», свидетельствуют русские дипломатические донесения.
Становилось очевидно, что Германия не будет оставаться безучастной к усилению французского военного присутствия в Империи шерифов и попытается оградить свои «права». Во многом желание продолжать проведение активной политики в отношении Марокко было обусловлено давлением со стороны представителей крупного банковского капитала и тяжелой промышленности: концернов Круппа, Кирдорфа, Тиссена, Маннесмана, оказывавших сильное влияние на внешнюю политику Берлина. Они выступали за продолжение экспансии с целью получить возможность пользоваться богатствами марокканской земли. В поисках источников сырья и рынков сбыта для товаров немецкой промышленности, переживавшей период бурного подъема, они были готовы убедить немецкое правительство отказаться от политических притязаний в султанате и при получении соответствующих уступок предоставить французам право быть «первой скрипкой в марокканском оркестре держав».
К началу 1907 г. в Париже и в Берлине практически одновременно заговорили о возможности преодоления взаимных разногласий на марокканской почве. Немаловажно, что эти идеи появились не в дипломатических ведомствах и министерских кабинетах, а в среде французского и немецкого торгово-промышленного и банковского капитала. В марте 1907 г. Е.В. Саблин сообщал в Петербург, что проживавшие в Марокко представители различных крупных немецких банков уверяли его в готовности работать в султанате сообща с французами. В самом Берлине император Вильгельм заявлял, что возможность франко-германского сотрудничества зависит от желаний и потребностей предпринимателей, имевших свои экономические интересы в Марокко, что могло бы подвести две державы к заключению соглашения более общего плана.