Правовое регулирование биотехнологий международным правом и российским законодательством

Двадцать первый век характеризуется серьезными открытиями в области науки и техники, в том числе – в области биологии и медицины. Сегодня разрабатываются новые биотехнологии, открывающие перед людьми новые перспективы в решении проблем излечимости болезней, продления жизни человека, решении социальных проблем. Клонирование, генная инженерия, репродуктивные технологии, клеточные технологии и другие современные технологии глобально изменили медицину и, тем самым, инициировали процесс разработки международными организациями определенных стандартов, которые послужили началом формирования международного биомедицинского права. Характерной особенностью международных правовых норм, регламентирующих биомедицинские отношения, является интегрированность в них принципов биоэтики.
Возникновение биоэтики и дальнейшая ее интеграция в право обусловлены, с одной стороны, возможностью реализации достижений медицинской и биологической науки на практике, с другой – наличием правового вакуума в этой области. В юридической доктрине активно обсуждается роль биоэтики в современном обществе, поскольку право как институциональный регулятор не может охватить все общественные отношения .
В частности, оно ограничено в возможности решать проблемы регулирования отношений, возникающих при проведении абортов, трансплантации органов, модификации ДНК и других, отношений, связанных с защитой права на жизнь, здоровье. Традиционно выделяют три основные модели соотношения права и биоэтики:
– социологическая модель, согласно которой право признается неспособным разрешать этические проблемы и, как следствие, стандарты биоэтики рассматриваются единственным регулятором в сфере использования биотехнологий;
– формалистическая модель – право играет основную роль в регулировании любых биотехнологических вопросов, так как оно устанавливает санкции за нарушение нормативных предписаний.
Сторонник формалистической модели Т.М. Спренгер отмечает, что большинство международных нормативных актов, регулирующих вопросы использования биотехнологий, отражают, в основном, этические принципы. По его мнению, такое смешивание норм права и этики создает угрозу возникновения правовой неопределенности.
По этой причине необходимо переосмыслить роль этики в вопросах регулирования биотехнологий, необходимо определить четкие границы правового регулирования последних. Аналогичную позицию занимает и М. Кнупперс. По его мнению чрезмерная бланкетность правовых норм к принципам этики, не позволяет повысить уровень правового регулирования.
Такое положение дел затрудняет реализацию охранительной функции права, а в условиях низкой правовой культуры общества – способствует нарушению юридических предписаний; либеральная модель, согласно которой право закрепляет лишь некоторые общие биоэтические принципы. Идеи либеральной модели представлены в работах Н.Н. Седовой. Исследователь считает, что принципы биоэтики по отношению к норме закона выступают как правовые обычаи, а положения закона очерчивают рамки, в которых действуют принципы биоэтики. Ю.Д. Сергеев и А.А. Мохов подчеркивают, что особым источником биоэтики являются принципы биоэтики.
Как показывает практика, несмотря на различия во мнениях относительно пользы биоэтики и ее значимости, принципы биоэтики включаются в национальные и международные правовые акты. При этом степень их интегрированности опосредована сферой применения биотехнологий. Так трансграничное перемещение ГМО регламентируется универсальным международным правовым актом – Картахенским протоколом. Он содержит минимум ссылок на принципы биоэтики. В то же время регламентация биомедицинских технологий, в основном, осуществляется нормами биоэтики, так как данная сфера общественных отношений объективно не может полностью быть урегулированной нормами права.