Современные историки о средневековой Руси.

А. В. Майоров утверждает, что современные сведения оценки деятельности Михаила Черниговского говорят о необычной точке зрения его по отношению к татарам. Так, со времен Карамзина бытует мнение, что Черниговский, почувствовав уязвимость своего положения в Мазовии в виду приближения татар, бросился бежать далее на Запад.
Эту точку зрения развивает П. П. Толочко, говоря о том, что панический страх Черниговского перед татарами не объясним.
А. В. Майоров полагает, что, даже если Михаил и на самом деле испытывал страх перед татарами, то спасения от них он искал у Генриха Благочестивого. По-другому не объяснить то, как же он тогда оказался в центре военных действий. Направляясь в Силезию, Черниговский подвергал себя риску, оставляя Мазовию.
Тем более, не соответствует образу малодушного и безвольного князя, панически боявшегося татар, героическое поведение Михаила Черниговского в Орде, которое уже современниками было однозначно оценено как выдающийся подвиг.
Как бы то ни было, в минуту решающих испытаний Михаил Всеволодович со своими людьми оказался на стороне главных противников татар в Польше и вместе с ними готов был дать отпор захватчикам, а затем, находясь в ставке Батыя, вновь открыто бросил вызов врагам .
Довмонт (Тимофей) Псковский: точка зрения Нестеренко А. Н.
Об искажении понимания Довмонта говорит и статья Нестеренко А. Н. Биография псковского князя Довмонта противоречива, что не позволяет достоверно установить, что в ней является вымыслом, а что констатацией исторических фактов. Несмотря на это, отечественная историография оценивает Довмонта исключительно как «воина великого и ревнителя веры христианской».
Сведения, на основании которых воссоздается исторический портрет Довмонта, основываются, прежде всего, на его агиографическом Житие3. Однако в нем содержится много вымыслов, не находящих подтверждения в других источниках. А. Энгельман отмечает, что образ Довмонта в «Сказании о благоверном князе Довмонте и храбрости его» выглядит «сказочным», ему приписывается «дарование особой благодати, преимущество перед всеми, собственно русскими, князьями» .
Епископ Альберт
С. М. Соловьёв писал: «Альберт принадлежал к числу тех исторических деятелей, которым предназначено изменять быт старых обществ, полагать твердые основы новым: приехавши в Ливонию, он мгновенно уразумел положение дел, нашел верные средства упрочить торжество христианства и своего племени над язычеством и туземцами, с изумительным постоянством стремился к своей цели и достиг ее».
Совсем по-другому оценивали роль Альберта советские историки. Например, авторы «Истории Эстонской ССР» утверждают, что «в течение тридцати лет Альберт являлся главным и непосредственным организатором жестокого подавления, истребления и порабощения ливов, эстонцев и латышей. Альберт был злейшим врагом русского и прибалтийских народов».
Не так много в истории человечества персонажей, которым удалось в одиночку изменить судьбы целых народов. Что нам известно о человеке, который, по удачной оговорке советских историков, «самолично» смог организовать покорение Прибалтики? О деятельности Альберта на посту епископа Ливонии подробно рассказывается в Ливонской хронике Генриха Латвийского. Благодаря этому труду потомки могут оценить подлинный масштаб этой личности.