Тест жизнестойкости (Методика С. Мадди, адаптация Д. А. Леонтьева)

Глава 1.
Практические основы изучения проблемы жизнестойкости в психологии

1.1. Тест жизнестойкости (Методика С. Мадди, адаптация Д. А. Леонтьева)»

Теоретический конструкт жизнестойкости, предложенный С. Кобейса и С. Мадди в конце 1970-х годов, зарекомендовал себя в психологии как валидный предиктор успешного совладания со стрессом, психического и соматического здоровья, субъективного благополучия и успешности в различных областях деятельности [1]. Многочисленные исследования показывают, что механизмом действия жизнестойкости является использование продуктивного совладания со стрессорами, включающего активные стратегии. Жизнестойкость оказывается более мощным предиктором совладания, чем такие переменные, как оптимизм и религиозность. Жизнестойкость является значимым независимым предиктором показателей благополучия, совладания и успешности в профессиональной и академической сфере при контроле личностных черт из «Большой пятёрки».
В организационном контексте показатель жизнестойкости оказывается валидным предиктором ряда важных зависимых переменных: сотрудники с низким уровнем жизнестойкости более подвержены профессиональному выгоранию, особенно в условиях стресса, утомлению в ситуации монотонной деятельности, а также чаще отсутствуют в рабочее время из-за проблем со здоровьем. С. Мадди описаны три базовых убеждения, образующих конструкт жизнестойкости: вовлечённость, контроль и принятие риска. Вовлечённость – это вера человека в то, что благодаря активному участию в происходящем он может найти в жизни нечто интересное и ценное для себя. Контроль – это убеждение в том, что благодаря собственной активности человек способен влиять на последствия происходящих вокруг него событий. Принятие риска (challenge) – это убеждение в том, что любой опыт, даже негативный, ценен сам по себе как возможность чему-то научиться, а следовательно, не стоит бояться возможной неудачи. Противоположностью вовлечённости, контроля и принятия риска являются, соответственно, отчуждение (невовлечённость в происходящее), бессилие (неверие в собственные силы) и неуверенность (стремление оставаться в безопасности путём избегания риска, связанного с осуществлением новых возможностей). По данным мета-анализа [5], три компонента жизнестойкости демонстрируют дискриминантную валидность. По сравнению с двумя другими компонентами, вовлечённость наиболее тесно связана с показателями эмоционального благополучия (удовлетворённость жизнью) и неблагополучия (депрессия, выгорание), социальной поддержкой и эмоциональным копингом, включённостью в учебную деятельность и успешностью деятельности. Контроль, в свою очередь, оказывается наиболее мощным предиктором активного копинга (приближение/избегание), а также наличия в жизни стрессоров и конфликтов (с обратным знаком). Наконец, принятие риска является предиктором только конфликта ролей (из 32 переменных; также с обратным знаком), и, в целом, уникальный вклад этой установки в предсказание других показателей оказывается значительно более слабым. По данным Scopus, количество публикаций, упоминающих термин «hardiness» и ссылающихся на работы С. Мадди или С. Кобейса, неуклонно растёт с конца 1990-х годов и составило 33 статьи в 2011 году (с 1979 по 2012 всего 311 публикаций; в упомянутый выше метаанализ вошли 180 различных выборок). В России рост популярности этого конструкта оказывается ещё более быстрым: по данным Российского индекса научного цитирования, число публикаций по психологии, упоминающих термин «жизнестойкость», также растёт начиная с 2006 года, и в 2011 году составило 66. Важную роль в популяризации конструкта жизнестойкости сыграла публикация Д. А. Леонтьевым и Е. И. Рассказовой русскоязычного Теста жизнестойкости (2006), разработанного на основе методики «Personal Views Survey» («Опросник личных предпочтений») С. Мадди. Тест жизнестойкости является валидным и надёжным инструментом, включающим, помимо общего показателя, три субшкалы, соответствующие трём предложенным С. Мадди компонентам жизнестойкости: вовлечённости, контролю и принятию риска. Однако развитие исследований жизнестойкости в России затруднено в силу довольно большого объёма теста жизнестойкости, по сравнению с последними версиями опросника С. Мадди, развитие которого шло по пути сокращения стимульного материала: 50 пунктов в PVS-II, 30 пунктов в PVS-III, 18 пунктов в PVS-IIIR. Русскоязычнымиисследователями делаются попытки разработки краткого скринингового инструмента для диагностики жизнестойкости. Примером может служить исследование М. В. Алфимовой и В. Е. Голимбет, которые перевели на русский язык и апробировали популярный опросник жизнестойкости из 12 пунктов. К сожалению, надёжность этой шкалы на русском языке является недостаточно высокой для целей индивидуальной диагностики (с использованием формул классической тестовой теории нетрудно подсчитать, что при надёжности методики α = 0.47 стандартная ошибка тестового балла составит 0.69 стандартного отклонения), опубликованная авторами факторная структура методики никак содержательно не соотносится с теоретически ожидаемой, что не позволяет говорить о возможности использования субшкал (показатели надёжности которых, по данным авторов, лежат в интервале 0.02–0.29) даже в исследовательских целях. Другой попыткой решения этой проблемы стало исследование Е. Н. Осина и Е. И. Рассказовой, в ходе которого краткая версия теста жизнестойкости из 24 пунктов была разработана путём сокращения уже существующего русскоязычного теста жизнестойкости Д.А. Леонтьева и Е.И. Рассказовой. В краткую версию теста отбирались пункты, демонстрирующие наиболее высокие связи с общим показателем, таким образом, чтобы по возможности сохранить исходное соотношение прямых и обратных пунктов, а также пунктов, относящихся к