Международные финансово-экономические отношения в начале XXI века (2000-2020-е годы)

Введение

Актуальность исследвоания. Несмотря на значительный экономический рост, Ирак еще некоторое время не сможет восстановить значительное политическое или стратегическое влияние на Ближнем Востоке. Пока Ирак не разрешит внутренние разногласия по поводу энергетики, внутренних границ и разделения власти, Эрбиль и сунниты будут продолжать продвигать свои собственные международные программы, а у Ирака не будет последовательной внешней политики. События в Дамаске повлияют на внешние отношения Ирака. Возрождающийся сирийский режим укрепит Багдад и его связи с Ираном, а победы оппозиции усилят альтернативные центры силы Ирака и заставят Багдад пересмотреть свои региональные связи.
Любое потепление в отношениях Ирана с Западом — как, например, недавняя ядерная сделка между Тегераном и несколькими мировыми державами — снизит напряженность во внешней политике Ирака. Интересам Ирака лучше всего отвечает центристская внешняя политика, а не узкий региональный союз с Ираном. Багдад должен продолжать поддерживать стратегические и экономические отношения с различными ближневосточными и международными державами.
Объект исследования: международные финансово-экономические отношения.
Предмет исследования: месторасположение, макроэкономические индикаторы и внешнеэкономическая деятельность на примере Ирака.


 
1. Влияние фактора месторасположения государства на развитие международного экономического и финансового сотрудничества в начале XXI века (2000-2020-е годы)

Спустя десятилетие после падения Саддама Хусейна Ираку по-прежнему не хватает централизованной внешней политики, которая продвигала бы его национальные интересы. Внутренние разногласия, например, между шиитским режимом в Багдаде и региональным правительством Курдистана в Эрбиле, породили альтернативные центры власти со своими собственными политическими приоритетами. Внешняя политика Ирака будет оставаться разрозненной и непоследовательной до тех пор, пока Багдад не решит вопросы, поляризующие страну .
Ирак расположен вдоль многих ключевых линий разлома — курдско-арабской, суннитско-шиитской, арабо-персидской — и также обладает одним из крупнейших в мире запасов нефти. Будучи центральной страной в богатом ресурсами и нестабильном сердце Ближнего Востока, Ирак может стать либо силой регионального урегулирования и стабильности, двигателем экономического роста, либо горнилом этнических и межконфессиональных конфликтов. В результате его внешняя политика имеет значение для иракцев, стран региона и всего мира. Однако у Ирака не будет последовательной внешней политики, пока он не урегулирует глубокие и давние внутренние разногласия по таким вопросам, как разделение власти, территория и энергия.
Ирак имеет сложный набор иностранных интересов, связанных с наращиванием военного потенциала; поощрение инвестиций и экономического роста, особенно в энергетическом секторе; и обеспечение доступа к воде и электричеству. Непоследовательность в нынешней внешней политике страны проистекает из раздробленного, поляризованного характера ее внутренней политики и сохраняющегося влияния конкурирующих внешних сил как в Ираке, так и в его нестабильном региональном соседстве, особенно в связи с войной по соседству в Сирии. Национальным интересам Ирака лучше всего отвечало бы проведение центристской внешней политики и построение хороших отношений с широким кругом региональных и международных партнеров, и в стране есть некоторые силы, которые, похоже, проводят именно такую политику.
Пока эти попытки не увенчались успехом. Внешняя политика Ирака не была ни эффективно централизована, ни институционализирована. Центральное правительство в Багдаде, которым в настоящее время руководит премьер-министр Нури аль-Малики, обладает львиной долей власти. Он получает большие доходы от нефти, контролирует бюджет, командует национальной армией и обладает конституционными полномочиями определять внешнюю политику. В багдадском правительстве министерство иностранных дел возглавлял курдский политик Хошияр Зибари, но все важные решения правительства по внешней политике фактически принимались канцелярией премьер-министра. Такая договоренность отражает усилия Малики по сосредоточению власти в своих руках, цель, которую он преследует с момента своего первого вступления в должность в 2006 г .
Но власти Багдада бросило вызов региональное правительство Курдистана (КРГ), базирующееся в Эрбиле, в настоящее время возглавляемое президентом Масудом Барзани, которое после падения Саддама пользуется значительной степенью автономии. Он эффективно наладил свои внешние отношения с международными нефтяными компаниями и региональными державами, такими как Турция, и проводит собственную политику в отношении гражданской войны в Сирии. Эта политика отличается от той, которую проводит Багдад, и часто противоречит ей.
И курды — не единственные внутренние игроки, оспаривающие внешнеполитический авторитет Багдада. Различные фракции и лидеры в шиитском и суннитском политическом спектре, такие как Муктада ас-Садр, лидер оппозиционной политической партии «Тренд шиитов-садристов»; Ахмед Чалаби, видный шиитский политик; Аяд Аллави, лидер оппозиционного блока «Иракия»; и бывший вице-президент Тарик аль-Хашими, которого Малики отстранил от власти в конце 2011 года, фактически имеют свои собственные внешние отношения либо с Ираном, либо с Саудовской Аравией, Катаром или Турцией. В результате внешняя политика, проводимая правительством Малики в Багдаде, часто не отражает национального консенсуса и не всегда опережает действия Эрбиля или других политиков, преследующих свои собственные международные отношения.
Внутренняя борьба за политическое преимущество между многими конкурирующими фракциями Ирака также влияет на внешние отношения страны. По крайней мере теоретически, внешняя политика должна продвигать национальные интересы; тем не менее, в глубоко разделенных обществах, таких как сегодняшний Ирак — или даже сегодняшние Ливан, Сирия, Бахрейн, Йемен и Судан до отделения — международные отношения и внешняя политика часто преследуются государственными или негосударственными субъектами для укрепления своих политических позиций во внутренней политике. 2 Таким образом, Малики сблизился с правительством в Иране, поскольку вызов со стороны РПК и других иракских суннитских групп вырос; РПК сблизилось с Турцией, поскольку его разногласия с Багдадом усилились; а суннитские лидеры обратились к Турции, Катару и Саудовской Аравии в рамках их конкуренции с центральным правительством Ирака, в котором доминируют шииты .
Влияние внешних сил в Ираке еще больше затруднило попытки Багдада выстроить последовательную внешнюю политику. До вывода своих войск в конце 2011 года Соединенные Штаты имели значительное влияние как на внутреннюю, так и на внешнюю политику в Ираке, хотя после вывода это влияние резко сократилось. Иран, через обширные политические, религиозные сети и сети безопасности, продолжает оказывать большое влияние. Саудовская Аравия, Катар, Турция, а ранее и Сирия также имеют (или, в случае с Сирией, имели) влияние на ту или иную фракцию внутри страны. И каждый из этих внешних акторов имеет уникальные — и часто противоречивые — интересы, которые он хотел бы видеть во внешней политике Ирака.
Движущие силы и интересы, которые влияют на внешние отношения Ирака, проявляются в двусторонних отношениях между страной и большим количеством региональных и международных игроков, с которыми взаимодействовал постсаддамовский Ирак. В этих двусторонних отношениях есть общие интересы и нити, но у каждых отношений также есть свой политический и экономический контекст. Во многих случаях отношения Багдада отличаются от отношений Эрбиля.
После ухода США из Ирака в 2011 году нет никаких сомнений в том, что Иран является крупнейшим геостратегическим победителем в Ираке и имеет там наибольшее политическое влияние. Исторически и до 2003 года Ирак был главной стратегической угрозой Ирана, но он превратился из врага в партнера. Многие из нынешних лидеров как в Багдаде, так и в Эрбиле имеют хорошие отношения с Тегераном, и шиитское правительство в Багдаде рассматривает Иран как давнего стратегического друга в потенциально враждебной остальной части региона, где преобладают сунниты. Но поскольку стратегические интересы Ирака также требуют поддержания хороших отношений с Вашингтоном, Багдад был сдавлен противоречивыми отношениями с Ираном и Соединенными Штатами. В результате он приветствовал недавнюю промежуточную сделку по ядерной программе Ирана между Тегераном и пятью постоянными членами Совета Безопасности ООН плюс Германия (P5+1) .
Отношения Турции с Ираком претерпели драматические изменения за десятилетие после падения режима Саддама. Действительно, за несколько лет турецко-иракские отношения полностью изменились с отношений, основанных на сотрудничестве Анкары и Багдада по сдерживанию Эрбиля, на сотрудничество Анкары и Эрбиля по сдерживанию Багдада; от одного, в котором Турция считала иракских курдов главной угрозой, до другого, в котором Анкара рассматривает иракских курдов как друзей и союзников, а шиитское правительство в Багдаде воспринимает как враждебную силу.
Отношения нового правительства постсаддамовского Багдада, в котором доминируют шииты, с суннитскими монархиями стран Персидского залива были предсказуемо холодными. Тем не менее, эти отношения варьируются от погранично враждебных (Саудовская Аравия и Катар) до вполне деловых (Кувейт и ОАЭ). Страны Персидского залива не пролили слез по Саддаму, но были встревожены, когда стало ясно, что его падение означало усиление шиитского господства в Ираке, маргинализацию суннитов страны и крупное геостратегическое продвижение их регионального соперника, Ирана.
Сирийско-иракские отношения при Саддаме были отношениями заклятых врагов, и несколько лидеров сегодняшнего Ирака (например, Малики и Джалал Талабани) получили убежище в Дамаске, пока Саддам был у власти. Тем не менее, Сирия выступила против вторжения США, свергнувшего Саддама, опасаясь, что в следующий раз армия США может выступить против нее. Дамаск предоставил убежище многим лидерам иракских баасистов и позволил джихадистам пересечь свою границу и присоединиться к повстанцам. И хотя Дамаск приветствовал более дружественное правительство в Багдаде, он по-прежнему опасался господства своего исторически могущественного соседа и культивировал отношения с иракскими курдами и суннитскими племенами, а также поддерживающими повстанцами элементами, чтобы держать Багдад в узде. Благодаря тесному союзу с Ливанская «Хизбалла» в Дамаске также имела хорошие отношения с некоторыми иракскими шиитскими группировками, которые соперничали с Малики .