Философия древнегреческих атомистов в работах Гейзенберга

Введение
Сегодняшняя физика, говорящая на специальном математическом языке, далеко ушла в своих представлениях от мира обыденной действительности, воспринимаемой обычными пятью чувствами. Этот разрыв между миром науки и миром, как он дан нам в непосредственном созерцании, породил глубокие размышления в XX веке, создавшем новую неклассическую физику. Каков же действительный мир? Неужели мир наших чувств и желаний есть просто обманчивый морок? И где гарантии того, что мир науки, всегда находящейся в развитии, завтра не сменится другой «научной картиной мира»? В силу центрального положения науки в нашей цивилизации, построенной именно на научных технологиях, все эти вопросы довольно остро встают перед всяким мыслящим человеком и ученым в особенности. В конце XIX столетия возникает философия науки, специально обсуждающая все подобные вопросы. К концу XX века философия науки стала чуть ли не господствующей областью философии, значительно потеснив другие, более традиционные области. Но отнюдь не все ученые-естествоиспытатели согласны с тем, что философия может быть законным партнером диалога с наукой. Так, известный американский физик, лауреат Нобелевской премии, Стивен Вайнберг пишет в своей книге «Мечты об окончательной теории» (в главе, вызывающе названной «Против философии»): «Физикам так помогают в работе субъективные и зачастую расплывчатые эстетические суждения, что можно было бы рассчитывать и на помощь со стороны философии, из которой в конце концов выросла вся наша наука. Может ли философия стать нашей путеводной нитью на пути к окончательной теории? <…> Моя мысль заключается в том, что философские принципы, вообще говоря, не обеспечивают нас правильными предубеждениями. В поисках окончательной теории физики напоминают больше собак, чем орлов: мы носимся, вынюхивая все вокруг в поисках следов красоты, которую надеемся обнаружить в законах природы, но вряд ли мы сумели бы увидеть путь к истине с вершин философии» [2].
Однако исторические исследования развития науки показывают прямо противоположное. И в становлении науки в XVII столетии, и в генезисе атомной физики в двадцатом, везде, при более внимательном взгляде, хочется сказать, при более, чем позитивистском взгляде на науку и движение идей в ней, мы сразу обнаруживаем философские влияния. Неудивительно, что М. Джеммер, один из авторитетнейших исследователей истории квантовой механики, пишет: «Физики обычно воздерживаются от заявлений о принадлежности к той или иной философской школе, даже если они и отдают себе в этом отчет. <…> Не вызывает сомнений, что философские соображения сказываются на размышлениях физика скорее, как подводное течение, не заметное с поверхности, чем как очевидная, четко определенная направляющая сила. Для науки характерно стремление изгладить из памяти философские «предвосхищения», но долг людей, занимающихся историей и философией науки, состоит в том, чтобы извлечь их из-под надстройки храма науки. Для этой цели, вообще говоря, больше информации дают биографии, переписка и автобиографические заметки, чем сами научные публикации».
Актуальность выбранной темы не подлежит сомнению: если в середине прошлого века от естественнонаучного открытия до его технического воплощения проходило в среднем два десятилетия, то сегодня, в период шествия технонауки, как формы бытия современной науки, – это расстояние сокращается до одного-двух лет. Такова логика научных открытий. Итак, цель реферата – изучить как повлияла философия древнегреческих атомистов на работы Вернера Гейнсберга.

 
Происхождение древнегреческой теории об атоме (атомизм)
В дискуссии по поводу происхождения гипотезы атомизма, развернувшейся на круглом столе “Атомизм и алфавитный принцип” [17]. Главный акцент делался на культурных факторах. Наиболее интригующей и интересной является лингвистическая гипотеза, согласно которой идея атома могла возникнуть лишь в той культуре, где уже существовала алфавитная письменность. Если иметь в виду античный атомизм, то эта идея может быть истолкована так: подобно тому как из ограниченного количества букв могут быть образованы все слова того или иного языка, а значит и все тексты, из мельчайших частиц материи могут состоять предметы, вещи и вся материальная реальность. На самом деле, как признают многие авторы, и прежде всего сам Аристотель, существовали две основные разновидности античного атомизма – субстанциалистская (атомизм Демокрита и Левкиппа) и математическая (платонистская).
Как показывает В.Г. Лысенко, лингвистическая гипотеза может играть определенную роль в объяснении происхождения не только античного, но и индийского атомизма, поскольку обе эти древние культуры связаны единым индоевропейским языковым субстратом [19, 99–112]. Хотя в случае Индии письменность не играла парадигмальной роли, тем не менее именно там были выработаны первые научные классификации звуков-фонем на основании их артикуляционных признаков [20, 21]. Вместе с тем, известно, что другие культуры и цивилизации индоевропейского языкового ареала не выдвинули собственной атомистической программы. Так что естественно предположить, что “язык – это необходимое, но недостаточное условие” для решения вопроса о происхождении атомизма [19, 104].
Важно подчеркнуть, что если и можно говорить о связи между атомизмом древних цивилизаций и атомизмом современного естествознания, то речь нужно вести именно о древнегреческом атомизме. В отличие от индийской, китайской и других культур, где наука как система естественнонаучного знания, аналогичная науке Нового времени, не возникла, древнегреческий атомизм представлял собой “научную” гипотезу, поскольку он был одним из натурфилософских представлений античности о строении природы. При реконструкции генезиса античного атомизма о внутринаучных факторах забывать никак нельзя. Несмотря на несомненное воздействие на развитие науки социальных и культурных факторов, существует внутренняя логика развития