Заключение эксперта и его оценка следователем и судом.

сторона защиты, что очевидно, так как органу расследования для решения специальных вопросов в науке, искусстве или ремесле дано право назначения судебной экспертизы (ч. 1 ст. 195 УПК РФ). Более того, единственным способом для стороны защиты посеять обоснованные сомнения в достоверности проведенных в ходе досудебных стадий уголовного судопроизводства экспертиз является именно получение заключения специалиста, так как никакие познания самого защитника, даже самые глубокие в том или ином вопросе, не могут являться для суда основаниями к восприятию данных утверждений как достоверных и заслуживающих внимания.
Необоснованные и немотивированные элементы концепции скептического познания, применяемые судьей в отношении мнения (суждения) специалиста, могут свидетельствовать лишь о правовом нигилизме и резком снижении профессионального уровня подготовки судей, что, по мнению В. Пастухова, составляет большую проблему российского правосудия, нежели многочисленные, но бездоказательные упреки о его «коррумпированности» и «зависимости от власти», что с практической точки зрения влечет за собой переложение экспертных ошибок в судебные решения. При этом в первую очередь речь здесь ведется о предметных ошибках, которые, в отличие от логических ошибок, могут быть замечены и исправлены только тем, кто знаком с самим предметом, о котором идет речь.
Поведенческий волевой момент стороны защиты, направленный на реализацию своего права по привлечению специалиста, как правило, имеет под собой некие безусловные фактические обстоятельства, заставляющие защитника для большей убедительности и достоверности своей позиции обращаться к помощи специалистов. Такая профессиональная активность защитника, по нашему мнению, в принципе не может оставаться без надлежащего внимания суда, так как в противном случае вся защитительная деятельность может превратиться в юридическую фикцию, когда любой поведенческий акт защиты будет восприниматься судом скептически и не будет приниматься во внимание.
В этой связи, полагаю, вполне целесообразным было бы сужение границ дискреции судьи при оценке заключения (суждения) специалиста и при проведении сравнительного анализа между выводами специалиста и выводами, имеющимися в заключении экспертов.
Главные признаки, по которым судьей может быть определено достоинство заключения экспертов, в его внутренних свойствах, в способности и личных качествах эксперта. И если способности и личные качества эксперта входят в систему логической проверки, то есть наличествует возможность их оценки без знания предмета экспертизы, то проверка внутренних свойств заключения эксперта для судей-неспециалистов может представлять определенные затруднения.
В ряде случаев выводы специалиста настолько вступают в противоречие с выводами «официальной» экспертизы, что могут влиять на степень достоверности установления фактических обстоятельств дела органом расследования.
Так, Калининградским областным судом осенью 2013 года с участием коллегии присяжных заседателей рассматривалось уголовное дело по обвинению М. в совершении организации умышленного убийства гражданина Ш. из автоматического огнестрельного оружия. Защитником по делу, было обращено внимание на то обстоятельство, что на месте происшествия были обнаружены 32 гильзы разной маркировки и один патрон (по терминологии эксперта - «осечечный»). Лицо, непосредственно осуществлявшее стрельбу на месте происшествия, в своих показаниях утверждало, что магазин автомата при стрельбе им не менялся. Наличие на месте происшествия следов как минимум от 33 боеприпасов (32 гильзы + патрон), а также разной маркировки на обнаруженных гильзах позволило защите усомниться в правильности вывода эксперта относительно производства выстрелов на месте происшествия из одного экземпляра автоматического оружия.
Привлеченный защитой по делу в качестве специалиста эксперт 111 Главного Государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз, имеющий стаж работы с 1975 года, в судебном заседании, на котором присутствовал и эксперт, давший оспариваемые защитой заключения, будучи предупрежденным об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, категорично заявил, что обнаруженные на месте происшествия 32 гильзы стреляны минимум в двух экземплярах огнестрельного оружия, что обусловлено существенными отличиями в следах локализации следов бойка на капсюлях гильз (в ряде гильз следы бойка расположены эксцентрично с сильным смещением к краю капсюля).
Одновременно с этой предметной ошибкой специалист вслед за защитником обратил внимание и на субъективную ошибку, допущенную экспертом и выразившуюся в отсутствии исследовательской части в одном из заключений эксперта при наличии выводов по якобы проведенному исследованию.
Стоит отметить, что только последний довод послужил для суда основанием об исключении из числа допустимых доказательств заключения судебно-баллистической экспертизы, и то только в части несоответствия ее выводов исследовательской части заключения.
Довод же специалиста о производстве выстрелов на месте происшествия из двух экземпляров автоматического оружия был судом отвергнут по классическим мотивам отсутствия у суда оснований сомневаться в заключении экспертизы, а также в связи с тем, что предметом