Культура арабского слова в эпоху Средневековья

– таки решающую роль во всем предстоящем процессе развития арабо-мусульманской литературы.
Формирование кардинально новой художественной модели мира, выявлявшей черты новейшей эры, а также вовлеченность литературы в общий поток сложностей публичного развития привели к тому, что писатели того периода времени были вынуждены искать наиболее новые принципы и формы освоения реальности взамен тех, что казались уже довольно – таки нехарактерными, как многие думают, арабской словесности на прошлом этапе развития общества. И даже не надо и говорить о том, что внутри непосредственно самого литературного процесса появилась достаточно непростая и совсем недостаточно исследованная система эстетических связей, анализ которой является наиболее важной задачей современной арабистики. Несомненно, стоит упомянуть то, что рассмотрение именно средневекового литературного процесса в рамках самых различных жанров, а также в концепте трудности взаимовлияния литературы и фольклора, становления повествовательной прозы, освоения новейших, как многие выражаются, художественных приемов, средств изображения довольно – таки плотно пересекается с очень важной задачей выработки большого представления о динамике культурного развития средневекового арабского мира в целом.
Такой жанр, как арабская средневековая новелла, до настоящего времени так и не исследована в достаточной степени. До сих пор не найдено одной монографии, которая существовала бы в течение почти всех времен, в каком была бы раскрыта загадка его появления и дальнейшего развития. Более того, известно, что новелла даже не рассматривалась как составная часть адабной литературы, т.е. проблемам изучения специфичности жанра, непрерывной полосы его эволюции, возникновению малой эпической формы не придавалось, как принято говорить, подобающего значения. Обратите внимание на то, что история литературы сводилась к обзору творчества отдельных писателей либо к характеристике, как заведено, отдельных памятников, объединенных хронологически. И действительно, при всем этом естественно терялась целостная картина динамики процесса литературного развития.
Важно понимать, что в арабской культуре в целом, и в литературе в частности, возникают наиболее новые события.
В арабской средневековой литературе существуют такие известные во всем мире произведения, как «Калила и Димна» - новелла, относящаяся к «Панчатантре» ("Пятикнижию") - сборнику сказок и басен, включенных в рассказ; «Повесть о Билаухаре и Будасфе» («Повесть о Варлааме и йоасафе»), основанная на одной из известнейших версий биографии Будды; «Повесть о 7 везирах» - индо-персидская «Синдбад-наме» («Синдбадова книга о женском коварстве») и ряд остальных. Не следует забывать также и о древнейшей повести ассиро-вавилонского происхождения, которая называется «Мудрость Хикара» («Повесть о Акире Премудром»). Важно отметить, что эти новеллы весьма органично стали неотъемлемой частью арабской литературы того хронологического периода и сыграли достаточно важную роль в формировании литературного вкуса и определенных художественных приемов.
Наиболее легкое восприятие этих произведений именно в арабской среде, в конце концов, облегчалось тем, что почти все входящие в их состав рассказы имели очевидно фольклорное происхождение: составители не делали акцентов на серьезности их смысла и порой просто добавляли вымышленную "мораль", превращая легенду либо незатейливую смешную историю поучительную, которая находилась в соответствии с общим планом издания.
Именно такого рода антологии и появились еще в IX веке и стали, наиболее распространенным видом чтения в период арабского средневековья. Именно в данный период появилось определение «адаб», впоследствии распространившийся на всю литературу средневекового периода.
Проза в арабской литературе возникла гораздо позднее поэзии: примечательно то, что зарождению именно художественной прозы предшествовала эра расцвета прозы этико-политической, религиозной, философской, исторической и даже географической. Необходимо подчеркнуть то, что арабская беллетристика появилась - уже сравнимо поздно - из исторических жизнеописаний, из философских диалогов, речей, посланий, из описаний всякого рода чудес и диковин, из, как мы выражаемся, бытового и, как заведено, исторического анекдотичного рассказа, из народных сказок, легенд и преданий. Следует отметить факт о том, что следы этих, абсолютно различных своем роде составлявших также сохранились в ней навечно, определяя как круг выбираемых авторами тем, так и особенности методов художественной обработки материала. Несомненно, стоит упомянуть и то, что так, к примеру, очень стойким оказалось пристрастие к коллекционированию различных курьезов и небылиц, с собирания которых, фактически, и началась, как многие думают, арабская беллетристика.
Воздействие историографической прозы, сначала, наистарейших хадисов, бывших историческими и, как многие думают, нормативными, несложно, стало быть, найти по обязательным атрибутам любого, даже самого неожиданного сюжета.
В изучении вопроса развития средневековой арабской литературы важно понимать, что именно от исторической, также, как и от философской прозы арабская беллетристика перешла к такому жанру, как исторический анекдот. Вообразите себе один факт о том, что сравнительно небольшие рассказы о выдающихся деяниях и достойных запоминания высказываниях, также о странностях личностей с особым вниманием собирались почти всеми создателями антологий.
Не следует забывать об серьезном уровне влияния народного творчества, а именно фольклора на раннюю повествовательную прозу. Мало кто знает то, что почти все из рассказов, которыми, стало быть, пестрит неважно почти любая из антологиий, не говоря о пословицах и поговорках, сказках, баснях, непременно, фольклорного происхождения. Таковым образом, толстые тома, объединенные ничем не примечательным заглавием «поучительная литература» либо «литература-адаба», либо же строго научным «антология», которая представляет, как всем известно, собой собрания разнообразных жанров. Особенностью прозы, содержащейся в антологии, является многообразие ее содержания, что в художественном отношении чрезвычайно неравноценно.
Первым писателем, который попытался не только придать, как большинство из нас привыкло говорить, литературную форму этим настолько разнообразным в полном понимании этого слова материалам, но также и извлечь концепцию культуры и литературы был писатель аль-Дкахиз (770-808), создатель одной из первых арабских антологий адаба. Несомненно, стоит упомянуть то, что он также и более подробно раскрыл задачи такого понятия, как литературный адаба. Эти задачи стали своего рода инструкциями для других авторов, которые работали в жанре адаба, а именно: «брать отовсюду понемногу, чтоб просвещать, не утомляя, и наставлять, развлекая». [5]
На фоне все наиболее возрастающего энтузиазма к культуре средневековья, в особенности народной, исследование жанра занятного рассказа наконец-то приобретает особенное значение. Рост интереса к рассказам такого типа очевиден, ведь как раз в произведениях этого жанра мы встречаемся с различного рода персонажами из абсолютно разных слоев средневекового общества; при этом в отличие от куртуазной повести (с ее, как все знают, нарочитой утонченностью, отрывом о действительности, "красивостью") занятный рассказ был нацелен на изображение, как мы выражаемся, ежедневной жизни довольно – таки заурядного представителя своей эпохи.
Мы находим у занятного рассказа достаточно тесные смысловые связи с фольклором. Необходимо подчеркнуть то, что они были и у остальных жанров средневековой литературы, но тут они как раз носили абсолютно другой характер. Все давно знают то, что с занятным рассказом в, как всем известно, арабскую литературу вошел необыкновенно широкий мир «маленьких людей», являющийся неотъемлемой частью разностороннего мира средневековой обыденности.
Такой жанр средневекового рассказа и получил свое название «новелла». Само понятие «новелла» является средневековым термином, который предназначен для обозначения как бы малой формы, имевшей свою специфику. Интересно и то, что специфичность эта заключалась в принципе отбора явлений для изображения, в принципе их трактовки, также в известном своеобразии художественных приемов. Мало кто знает то, что, не считая того, термин «новелла» - в отличие от термина «рассказ» - является оценочным, что и находит отражение в его этимологии. По точному смыслу термина», - пишет Н.Я. Берковский, -«новелла есть «новость», она передает новое как оно проявилось в поведении, в мыслях человека, в его связях с другими, с традиционным миром». [4]
Средневековая новелла в первую очередь, представляющая собой новость, рассказ о чем - либо необычно - новом, и интересовала читателя, потому что представляла собой определенную сенсацию, порой даже отклонение от нормы. Именно подобным образом и начал формироваться в арабской литературе особенный жанр «аджаиб».
Термин «аджаиб» не только лишь не обхватывает все обилие, как люди привыкли выражаться, средневековой малой эпической формы, но, напротив, гораздо сузил круг произведений, относимых нами к средневековой, арабской новеллистике. Важно понимать, что, употребляя термин «аджаиб», И.О. Крачковский как раз и пытался выявить отличие этого вида прозы от остальных средневековых новеллистических жанров, с его набором разносторонних персонажей, особенными методами развертывания сюжета и, естественно, размерами произведения. [6] Мало кто знает то, что таковым образом, термин «аджаиб» не может употребляться в качестве