Разработка урока по роману Ф.М. Достоевского «Униженные и оскорблённые»

Воспитательные:
- воспитывать нравственные качества учащихся: доброту, отзывчивость, сострадание, любовь к ближним.
- формировать умения вырабатывать личную позицию ученика на основе прочитанного художественного произведения.
Тип урока: изучение нового материала
Форма урока: комбинированный урок
Метод урока: словесный, опережающее задание
Оборудование урока:
1. Портрет писателя.
2. Произведения писателя.
3. Мультимедиапроектор, презентация по творчеству.

ХОД УРОКА
1. Организационный момент. (3 минуты)
2. Вступительное слово преподавателя (сообщение цели и задач) (2 минуты):
3. Основная часть
• Рассказ учителя см. ниже (15 минут)
• Совместная работа (сопоставление сюжетных линий, см. ниже) (20 минут)
4. Заключительная часть (5 минут). Домашнее задание

Примечание. План урока по роману Ф.М. Достоевского «Униженные и оскорблённые» о евангельских мотивах предусматривает задание предварительных вопросов:
1. Какое «престранное происшествие», описанное в первой главе, случилось одним вечером с рассказчиком?
2. Сколько лет рассказчику, Ивану Петровичу, почему воспоминания последнего года жизни он решил записать?
3. Почему рассказчик вырос в семье Ихменёвых? Какие чувства он испытывает к Наташе?
4. Каково сословное происхождение Николая Сергеевича Ихменёва? Каково его материальное положение?
5. Как он ведёт хозяйственные дела?
6. Почему князь Пётр Александрович Валковский предложил Н.С. Ихменёву стать управляющим своего имения?
7. Как князь доказал свою «чрезвычайную доверенность» Ихменёву во всех делах?
8. Какой характер у Алёши? Как относятся к нему Ихменёвы?
9. По какой причине между Валковским старшим и Ихменёвым «последовал ожесточённый разрыв»?
10. Как повёл себя князь, когда узнал, что напрасно оскорбил Ихменёва?

2.2.Учительский рассказ

Рассказ ведётся с позиций «прогулки по Санкт-Петербургу»:
Исходя из того, что произведение буквально перенасыщено фактами, отсылающими читателя к началу литературной деятельности писателя, есть объективные основания приурочить действие романа ко второй половине 40-х годов XIX века. В то же время на Исаакиевской площади уже стоит подсвеченный газовыми рожками памятник Николаю I, появившийся здесь лишь в 1859 году. Алеша Валковский хорошо знаком с текстом толстовского «Детства», причем предлагает Наташе перечитать сразу «Детство» и «Отрочество», которые вышли под одной обложкой в 1856 году.
Свои наблюдения, связанные с хронологическими «нестыковками», И.З. Серман резюмировал следующим образом: «В смещении хронологии, столь частом в романе, получила выражение одна из основных авторских идей - идея преемственности в умственной жизни второй половины 1850-х годов по отношению к определенному кругу литературных и общественных «преданий» предшествующего десятилетия, которые вели к Белинскому, петрашевцам, творчеству самого Достоевского 1840-х годов». С таким утверждением можно было бы согласиться, если бы заявленная преемственность не носила характер «предания» иллюзорного и не слагалась бы сплошь из литературных впечатлений.
Все имеющиеся в «Униженных и оскорбленных» «смещения» гораздо убедительнее сами литературные «предания» и объясняют. Речь идет о традициях, для которых реальное историческое время не имело сколько-нибудь существенного значения. В этой связи уместно вспомнить, к примеру, о греческом авантюрном романе, о котором писал М.М. Бахтин и влияние которого на европейскую литературу сохранялось на протяжении столетий.
Разумеется, только авантюрной традицией ситуация не исчерпывается: литературный контекст романа включает Пушкина, Гете, Шиллера, Диккенса, Гофмана, Стефанию Жанлис... Соответствующих впечатлений так много, что, литература и жизнь в судьбе Ивана Петровича мешают друг другу. В качестве наиболее характерной «помехи» он указывает на то, что, увидев старика Смита, Иван Петрович воспринимает его в качестве гофмановского персонажа, а это в свою очередь препятствует адекватному восприятию трагедии разорившегося фабриканта, которая вся «по сю сторону», в сфере действительных материальных отношений и корыстных расчетов современного общества.
Подобные ассоциации неизбежно будут «мешать» не только Ивану Петровичу, но и любому читателю, оценивающему роман с позиций соблюдения-несоблюдения канонов «натуральной школы» и шире - эстетики реализма. Обратимся к той же встрече рассказчика со Смитом на Вознесенском проспекте. Происходит она в закатный час 22 марта «прошлого года». Сразу отметим, что это единственная точная дата в романе, располагающая не к условному, а конкретному восприятию времени. Однако события, происходящие в это конкретное время и во вполне конкретном месте, все же не выстраиваются в реальный временной ряд. «Неудавшийся литератор» решил подыскать себе новую квартиру и с этой целью весь день ходил по Петербургу. К вечеру он встретил странного старика с собакой, непонятно зачем вслед за ними вошел в кондитерскую Миллера, увидел, как околела собака, а затем умер старик. Оказавшись в квартире покойного, он оставил ее за собой. Круг странствий героя, начавшийся утром 22 марта, таким образом, замкнулся вечером того же дня: герой обретает новое жилье, ради которого странствия и начинались.
Сама эта история может восприниматься как законченный образчик классической петербургской «физиологии»: молодой, нездоровый и уже дурно кашляющий литератор ищет новую квартиру - посуше и, конечно же, подешевле. В составе «фельетонного романа», как именовал сам Достоевский свое сочинение, история поисков предстает в качестве сюжетного элемента, открывающего возможность новой интриги. Если же оценить ситуацию, взглянув на нее через призму традиций греческого авантюрного романа, то перед нами цепь «инициативных случайностей», уводящих героя в сторону от «реальных человеческих временных рядов», в то условное измерение, где «инициатива передается случаю, управляющему одновременностью и разновременностью явлений». В полном согласии с каноном авантюрного романа вечерний час 22 марта становится временной, а кондитерская Миллера пространственной «точкой разрыва нормального хода событий».
В квартире Смита «иррациональность» происходящего получит принципиально важную для адекватного истолкования романа корреляцию: на его страницах впервые обозначатся библейские ассоциации. На столе рассказчик обнаружит две книги - «краткую географию и Новый завет в русском переводе». Книги эти Иван Петрович почему-то «приобретет себе».
Так завершается первая глава романа. Открывая вторую, рассказчик оговаривается, что начал свое повествование «из середины», обращается к «началу» и в общих чертах пересказывает свою автобиографию. Как будто в последующих главах (по пятую включительно) явлено полное торжество биографического времени: автор исключительно точно хронометрирует события, определяет возраст своих героев, обозначает поворотные моменты в их судьбах... Неслучайно Н.Г. Чернышевский, прочитав только первую часть «Униженных и оскорбленных» в январской книжке «Времени» за 1861 г., высоко оценив написанное и высказав надежду, что сочинение станет «одним из лучших, какие явились у нас в последние годы», без тени сомнения написал, что «роман имеет форму автобиографии».
Читатель узнает о том, что, несмотря на сиротство, детство героя было «милым» и вспоминал он о нем «с восторгом и благодарностью». «Золотое, прекрасное время!». Причем не просто прекрасное, но в полном смысле идиллическое. И не только время, которое вполне гармонично сосуществует с идиллическим пространством, образуя хронотопическое единство, противопоставляемое - в полном соответствии с каноном жанра литературной идиллии - петербургскому, т. е. городскому «настоящему» с его «безрадостным солнцем» и «грудой мертвых камней». Неслучайным атрибутом идиллии детства представляется сад в Васильевском.
Идиллическое, мифопоэтическое время глав 2-5 парадоксальным образом сочетается с почти протокольной точностью хронометрических выкладок времени биографического. Однако с переездом в столицу идиллический хронотоп разрушается. Теряет актуальность и биографическое время: экспозиционные воспоминания получат продолжение, хотя воспоминаниями это уже трудно назвать. До этого имело место путешествие по вехам времен, теперь же (начиная с пятой главы) время уже не протекает от вехи к вехе, оно обретает дискретный характер: воспроизводятся лишь самые значимые для собирающегося умирать рассказчика события.
Вместе с тем время мифопоэтическое не исчезает, хотя с определенного момента уместнее вести речь о времени сакральном, в контексте последующих событий наиболее актуальном. Наташа уходит из родительского дома не просто сентябрьским днем, не просто «перед вечером», но незадолго до вечерни, о чем и напоминает благовест колоколов ближайшей церкви. А это уже время суточного богослужебного круга, соотносимого с сакральным временем священной истории - евангельской и ветхозаветной, причем важнейшими ее страницами. Мифопоэтическая реальность, созидаемая Достоевским с первых строк романа, и призвана была актуализировать содержание этих страниц.
Итак, на Вознесенском проспекте Иван Петрович оказывается 22 марта. Это единственная точная дата в романе, и уже поэтому она может восприниматься в качестве главной хронологической вехи, к которой осуществляется привязка последующих и предыдущих дат и событий. Роман писался в 1860-1861 гг., события, в нем представленные, отнесены к