Анализ романа

1. Психологический роман о трагедии прекрасного человека. Достоевский о замысле романа «Идиот». Замысел романа «Идиот» органически связан с «Преступлением и наказанием». Сохранились черновики, в которых отчетливо зафиксирована идея писателя начать следующий роман со слов: «Он мог бы дойти до чудовищности, но любовь спасает его. Он проникается глубочайшим состраданием и прощает ошибки. Взамен получает высокое нравственное чувство в развитии и делает подвиг». Однако пройдет достаточно времени, чтобы замысел, претерпев существеннейшие изменения, облекся в новое произведение. Процесс мучительного поиска событий, героев фиксируется в многочисленных набросках к роману и лишь постепенно обретает отчетливую форму. Не последнюю роль сыграло посещение писателем музея швейцарского города Базеля (роман создавался за границей), где Достоевский увидел картину Г. Гольбейна-младшего «Мертвый Христос». На ней изображен Иисус после снятия с Креста. Увиденное полотно потрясло Достоевского: на нем словно воочию воплотился тот кризис, который
3
испытывало современное общество, кризис веры. И как же совместить это с заветной мыслью о тайне воплощения Бога в человеке, о совмещении Божественной и человеческой природы? Под пером гениального художника эти размышления облеклись в форму романа. Если в основу «Преступления и наказания» был положен детективный сюжет, то в основе «Идиота» — сюжет любовный, к тому же с убийством из ревности. Действительно, «любовный четырехугольник» соединяет главных героев романа — Мышкина и Рогожина, Настасью Филипповну и Аглаю, а их непростые взаимоотношения захватывают в свою орбиту множество лиц и бесчисленное число рассказанных историй. 2. «Всего себя в пользу всех» - этический идеал автора и его героя. а) Предыстория князя Мышкина. Его портрет. Своеобразие поведения и общения с окружающими. В этом произведении не общество судит героя, а герой — общество. В центре романа не «дело» героя, не проступок, а “неделание”, житейская суета сует, засасывающая героя. Он невольно принимает навязываемые ему знакомства и события. Герой нисколько не старается возвыситься над людьми, он сам уязвим. Но он оказывается выше их как добрый человек. Он ничего для себя ни от кого не хочет и не просит. В “Идиоте” нет предопределенного логикой конца событий. Мышкин выбывает из их потока и уезжает туда, откуда прибыл, в “нейтральную” Швейцарию, опять в больницу: мир не стоит его доброты, людей не переделаешь. В поисках нравственного идеала Достоевский пленился “личностью” Христа и говорил, что Христос нужен людям как символ, как вера, иначе рассыплется само человечество, погрязнет в игре интересов. Писатель поступал как глубоко верующий в осуществимость идеала. Истина для него — плод усилий разума, а Христос — нечто органическое, вселенское, всепокоряющее.
4
б) Идея смирения, всепрощения, милосердия, добра как путь единения людей в распадающемся мире. Князь начисто лишен эгоизма и оставлен Достоевским при открытых источниках сердца и души. В его "детскости" есть редчайшая душевная чуткость и проницательность. Он глубоко чувствует чужое "я", чужую индивидуальность и легко отделяет в человеке подлинное от наносного, искреннее от лжи. Он видит, что эгоизм - лишь внешняя скорлупа, под которой скрывается чистое ядро человеческой индивидуальности. Своей доверчивостью он легко пробивает в людях кору тщеславия и высвобождает из плена лучшие, сокровенные качества их душ. в) Легко ли делать добро в «мире, где мораль бессильна, а сила аморальна»? Думаем, что нет. Князь легко прощает людям их эгоизм, потому что знает, что любой эгоист въяве или втайне глубоко страдает от своего эгоизма и одиночества. Проницательный, наделенный даром сердечного понимания чужой души, Мышкин действует на каждого обновляюще и исцеляюще. С ним все становятся чище, улыбчивее, доверчивее и откровеннее. Но такие порывы сердечного общения в людях, отравленных ядом эгоизма, и благотворны и опасны тем не менее. г) Полифония романа. Борьба идей. Понятие позволяет охарактеризовать роман Достоевского как «существенно новый романный жанр», неповторимо оригинальную и новаторскую форму. Роману полифоническому присущи «многопланность и многоголосость», в его рамках происходит «взаимодействие нескольких неслиянных сознаний». д) Испытание любовью к женщине. Трагична любовь князя Мышкина к Настасье Филипповне. Последняя, наделенная необыкновенным умом и красотой, стремится к нравственному возрождению, чувству в князе высший, христианский
5
идеал. Однако князь — не тот человек, который может навязать другому свою волю. Он, как и Христос, способен только убеждать, а не принуждать. Настасью Филипповну же привлекает еще и сильная личность, купец Парфен Семенович Рогожин. Ее раздвоенность ведет к трагедии. Настасья Филипповна гибнет от рук обезумевшего от ревности Рогожина. Князь Мышкин в результате действительно сходит с ума. Христу невозможно нормально существовать в современном обществе — таков неутешительный вывод Достоевского. е) Трагический итог жизни князя. Стоит ли жертва цели? Наивная открытость души для чужого, нелюбящего глаза смешна, комична и, во всяком случае, не импозантна. Простодушие не в ладу с самолюбием. Люди как бы условливаются между собою быть в костюмах и соблюдать приличия. В обществе обнажение только неприлично и способно только унизить. Достоевский в князе Мышкине вывел это нутро души в общество. Голому всегда унизительно среди одетых, и Мышкин, открытый в таких пунктах самообнаружения, которые другие опасливо замыкают в себе, оказался таким голышом. Все доверчиво-жалостное и жалостливое, приветное и ждущее привета, детское - все это есть и в тех, которые около него, и в них есть ребенок, но там все задавлено самолюбием, замуровано корой неслышного соревнования, засыпано потоком очередных домогательств успеха и эффекта. Как луч сквозь облака, пробивается эта детская волна из-под коры верхних напластований. Пусть человека борют страсти и одолевает демон гордыни, но в сопутствии детского, если оно в нем еще живо, он сознает свою неправду. Наибольшая «детскость» сопутствует в романе наибольшему чувству внутренней правды (Аглая, Лизавета Прокофьевна, Коля; самое самолюбие их от этого особенное, детски беззлобно-бесхитростное).