Быт и повседневность советского человека как предмет исторических исследований

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. В современной исторической науке сфера повседневной жизни человека является предметом анализа таких взаимосвязанных областей, как микроистория, интеллектуальная история, история личности, история повседневности и социокультурная история.
Персонификация исторического процесса обусловлена потребностью в гуманизации технизированного мира, связана с поиском утраченных корней и ценностей, необходимостью осмысления сферы человеческого существования.
В центре внимания истории повседневности находится комплексное изучение поведения и образа жизни представителей различных социальных слоев/групп, а также мотивов поведения и психоэмоциональных реакций на трансформацию жизненного мира.
Историки повседневности пытаются не только описать жизнь индивида в контексте человеческой повседневности, но и проанализировать многоуровневые трансформации повседневного поведения социальных групп в многочисленных исторических, культурных, политических, событийных, этнических и конфессиональных контекстах.
Прежде всего, следует отметить, что в повседневной жизни российской историографии понятие советской повседневности долгое время не существовало. Его заменила более привычная и мало обязывающая фраза «история жизни и быта».
Конечно, правильно отражая содержание повседневной жизни деятельности человека и общества в целом, она, однако, слабо улавливает атмосферу советской действительности. Дело в том, что рутина не только наследуется, но и остается «частной» сферой человеческой жизни, не подверженной внешнему контролю и влиянию по отношению к ней. Советский человек изначально не был укоренен в новой реальности, создаваемой на его глазах, что также представляло большой интерес для ее создателей.
Анализ последних исследований и публикаций. Вопросами исторических исследований повседневности советского времени занимались Ж.О. Абрегова, Е.П. Баринова, А.В. Голубев, С.В. Журавлев, Н.Н. Козлова, Ю.М. Лотман, Е.Ф. Кринко, Е.А. Осокина, Н.Л. Пушкарева, А.В. Полетаев, И.М. Савельева, О.А. Удод, Л. Февр, Т.П. Хлынина и др.
Объект исследования: быт и повседневность.
Предмет исследования: история советской повседневности.
Цель работы: изучить особенности быта и повседневности советского человека как предмета исторических исследований.
Для достижения поставленной цели необходимо выполнить следующие задачи:
- охарактеризовать «историю повседневности» как направление исторических исследований: объект, предмет, методы, источниковая база, прикладное значение;
- рассмотреть историографию изучения советской повседневности;
- выявить приоритетные области изучения быта и повседневности советского общества;
- проанализировать основные проблемы и итоги изучения советской повседневности к настоящему времени.
Методы исследования. В исследовании использовались методы источникового анализа: выявление, отбор, критика происхождения, содержания и сравнения. В курсовой работе применяются как специально-исторические, так и общенаучные методы: анализ, индукция, сравнительно-исторический, текстологический.
Структура работы: введение, основная часть, заключение, список использованной литературы.
Объем курсовой работы: 30 страниц печатного текста.

ГЛАВА 1 «История повседневности» как направление исторических исследований: объект, предмет, методы, источниковая база, прикладное значение

Методологические вопросы исследования повседневной истории на нынешнем этапе в современной русской историографии находятся на стадии определения и становления, поскольку до сих пор продолжается процесс ее научно-теоретического обоснования как новейшего направления.
Авторы работ о повседневной жизни пользуются самыми разными теоретико-методологическими подходами и исследовательскими методиками. Российским исследователям повседневности приходится одновременно решать несколько задач. Прежде всего следует преодолеть последствия абсолютизации информационного подхода, когда такие важные аспекты функционирования общества, как стиль жизни, ментальность, нормы поведения, способы выживания и адаптации и др., отвергались, переосмыслить суть исторических процессов, характер и направленность эволюции общества .
Необходимость теоретического очерчивания методологии истории повседневности сейчас является вполне очевидной. По нашему мнению, можно условно выделить два ее блока: внутренне-исторический и междисциплинарный.
Прежде всего, следует ответить на вопрос, какой должна быть собственно историческая методология истории повседневности.
Здесь следует коснуться ряда аспектов: 1) каков статус истории повседневности в локусе социальной истории, исторической антропологии, культурной истории; 2) каковы отношения истории повседневности с макроисторой: является ли она самодостаточным направлением историографии или только методом микроисторического анализа в макроисторических исследованиях; 3) в чем ее цели и задачи; 4) какой инструментарий имеет история повседневности для их достижения.
Мы исходим из того, что история повседневности является отраслью социальноантропологических студий, поскольку ее объектом является человек в жизненном мире ежедневности в институтах общественной организации и культурной коммуникации, соответственно, ее предмет локализуется в пространстве социальной истории, в то же время, ее ядром и доминантой остается антропологическая направленность.
Человекознающий подход истории повседневности сфокусирован на социальном взаимодействии людей в повседневных практиках как активных субъектов культурно-исторических взаимовлияний и ни в коем случае не сводится к антропологическому типу в анатомичнофизиологичном смысле этнографического бытописания.
Речь идет об осмыслении обыденного уровня жизни общества в его истории, выяснения его силу и влиятельности в составлении истории, а не о «раскраски» социальной истории через придание ей красочной конкретности в мелочах и деталях. Путем элементарного увеличения количества сюжетных сказаний о жизненном мире «малых» людей достичь необходимой полноты воссоздания истории прежних эпох невозможно .
«Атмосферное» присутствие повседневности во всех других деятельных сферах человека и общества делает возможным всеохватность социально-исторического анализа. Благодаря интегративному характеру сфера повседневности теоретически может связать все остальные миры человеческой жизнедеятельности в единую картину, но практически реализовать такой исторический синтез крайне трудно из-за недостаточности в ней макроисторической аналитики.
И традиционные историки, и историки повседневности имеют объектом своего научного исследования человеческую историю, но для первых ключом прочтения есть большая событийная история (политическая, государственная, династическая, военная, дипломатическая, классовая), вне их внимания остаются ее обыденно-бытовые детали, субъектно-личностные красители. Они, обычно, считали, что эти аспекты истории – дело этнографов. Последних же не интересовала событийная история. Они присматривались к быту и будничным привычкам общества, его отдельным группам, изучая типичные стороны бытовой жизни и материальные формы существования человека в комплексе с изучением традиционно-бытовых компонентов культуры (обычаев, традиций, верований, искусства, обрядов, праздников). Другими словами, в центре внимания этнографов – отношение людей к окружающим их вещественных атрибутов повседневности и к той стороне духовной жизни народа в целом, которая повторяется, является традиционной, элементы которой отмечены широким существованием, распространенностью. Казуальное и случайное, обычно, выходит за пределы их рассмотрения .
Историков повседневности – в отличие от историков в чистом виде – интересует все: и история быта, и событийная история (влияние тех или иных событий на повседневный быт людей), и история казусов, и история ментальностей и ментальных стереотипов, историческая психология, а вместе с ней – история личных переживаний человека. Подходы историка повседневности интегративны.
Традиционный историк, воссоздавая прошлое, опирается на исторические источники, прежде всего, официальные документы. Историк повседневности следует этому же пути. Только его арсенал источников значительно расширяется и за счет собственно исторических документов (неофициальных личных письменных и устных свидетельств, изобразительно-визуальных) и неисторических (литературных, лингвистических, культурологических и др.).
Современному этапу изучения повседневности присущи такие тенденции:
а) стремление связать повседневность как основной микроисторический уровень жизни с макроисторией (экономикой, политикой, уровнем развития техники и т. п.) и показать их взаимодействие; б) отказ от самоценного бытописания; в) обращение к ментальному уровню повседневной жизни, к идеалам, стереотипам сознания, ценностных ориентаций; г) раскрытие культурных смыслов бытовых вещей, одежды, форм и формул поведения, общения; д) тяготение к синтезированному раскрытию повседневности с опорой на семиотические, эстетическое, культурологическое изучение повседневности.
Можно отметить несколько существенных признаков современного состояния исследования повседневности. Во-первых, повседневность вышедшей из-за кулис «большой» истории, как объект научного исследования вполне приобрела самодостаточность и самостоятельность, преодолела комплекс второстепенности и малозначимости .
Во-вторых, она рассматривается не только как эмпирическая, но и как теоретическая проблема, со своими методологическими подходами и своим инструментарием, которые позволяют не только реконструировать, но и строить определенные концептуальные модели, в рамках которых повседневная жизнь предстает как особый континуум, наполненный вещами и событиями. В-третьих, история повседневности востребовала к своей методологии и инструментарию полидисциплинарные заимствования, покончив с «анклавностью» узкоспециализированной истории, способствуя интеграционным процессам в исторической науке в целом.
Таким образом, история повседневности предоставила шанс преодолеть привычку историков к широким теоретическим обобщениям, в которых нивелировалась асинхронность, социальная противоречивость и разнородность картины мира.
Этнографическое воспроизведение быта и этнографический его описание, включающее в лучшем случае описание не только материальную среду обитания человека, но и ее элементы духовной культуры (обряды, ритуалы, праздники, фольклор) изредка уделяет внимание переживаниям отдельных людей, особенно если таковые не характеризуют наиболее распространенный или типичный вариант эмоциональных реакций. Указание на ту или иную эмоциональную реакцию могут присутствовать (или приведенными в виде цитаты) в исследованиях этнографа в иллюстративном плане (что усиливает некий вывод), но почти никогда не является предметом специального анализа: почему возможна такая девиация. Имела ли она шанс на превращение в «исключительное нормальное» и затем на распространенное. В центре внимания историка повседневности всегда не только и не просто быт, а жизненные проблемы и их осмысление теми, кто живет рядом или жил до нас, оставшись, чаще всего, безымянным в истории.
Противоречия и сомнения, способы их решения, попытки сказать свое слово или заявить о своей непохожести, опосредованные тривиальностью жизни – все это определяет круг интересов именно историка повседневности. История повседневности в изучении ментальных микропроцессов является формой историоризации коллективного внесознательного .
Историк повседневности, не упуская из вида обычно-правовых установок, вынужден принимать во внимание групповые и индивидуальные реакции отдельных индивидов на нормы и законы, перепроверять силу разных установок, определяя, каких из них соблюдали, а какие оставались только на бумаге.