Духовный кризис в обществе

недемократической и потенциально тоталитарной. Но социал-демократия никогда не опускалась до авторитарного правления. Возможно, именно неполное следование логике защитного государства позволило сохранить его демократическую форму .
К сожалению, прагматизм – не всегда хорошая политика. Величайший актив социал-демократии середины ХХ века – ее готовность на принципиальные компромиссы во имя равновесия, терпимости, порядочности и свободы – теперь больше выглядит как слабость.
Находящийся в упадке общественный диалог не восстановить, если у нас не появится достаточно злости по поводу существующих условий.
Нынешнее поколение политиков в странах западной демократии лишено того глубокого чувства моральной и социальной ответственности, которыми обладали его предшественники.
Тем не менее, не надо терять веру в наши политические институты. Несогласие должно оставаться в рамках законности и существующих политических каналов. Но это не оправдание пассивности или соглашательства. Надо действовать, и действовать, как подсказывает нам интуитивное предчувствие грозящей катастрофы.
Почему на протяжении трех десятилетий властям удавалось так легко убеждать людей в том, что проводится мудрая и, во всяком случае, нужная политика, то целостной альтернативы.
Даже когда в позициях главных политических партий были существенные различия, их рассматривали лишь как версии достижения единой цели. Стало общим местом утверждать: мы все хотим одного и того же, только видим слегка различающиеся пути к этому.
Но это просто неправда. Не совпадают интересы богатых и бедных; живущих на зарплату или на дивиденды; интересы тех, кто не нуждается в общественных услугах, и тех, кто полностью зависит от них; тех, кто наживается на войне, и тех, кто против войны.
Общества – сложные организмы, им присущ конфликт интересов. Утверждать обратное, отрицать различия между классами, будь то с точки зрения богатства или влияния, значит одни интересы ставить выше других. Некогда это считалось самоочевидным, теперь в этом видят разжигание классовой ненависти.
Точно также нас побуждают сосредоточиться на своих экономических интересах, исключив все остальное. Действительно, рынкам присуща тенденция стимулировать нужды и желания, которые могут быть сведены к коммерческим критериям.
Нас побуждают верить тому, что политика властей отражает наши мнения и помогает нам формировать общее публичное пространство. На самом деле все не так.
Людям говорят, что думать и как. Их ставят в положение, когда они чувствуют, что не могут с уверенностью судить о проблемах, если дело касается деталей.
Что касается главных целей, их побуждают верить, что эти цели давно предопределены.
Извращенные следствия этого подавления действительных общественных дебатов мы можем видеть повсюду.
Демагоги внушают толпе, что думать. В условиях современной демократии можно дурачить большинство людей бóльшую часть времени, но за это приходится платить.
На протяжении жизни целого поколения социал-демократы и их сторонники оказались в обороне.
Ни для всеобъемлющих учений в стиле прошлого, ни для отступления в религию места больше нет.
Но то, что многие не приемлют оправдания публичной политики теологическими доводами, не должно скрывать от нас значения нравственной цели в человеческих делах.
Разрыв между этической природой публичной политики и утилитарным характером современных дебатов порождает отсутствие доверия к политике и политикам.
Мы нуждаемся в том, чтобы придать нашим действиям более глубокий смысл. Большинство из нас не удовлетворится тем, что то-то и то-то делается в наших материальных интересах. Чтобы убедить других в правильности или ошибочности чего-то, мы должны говорить на языке целей, а не средств. Мы не должны исходить из того, что достижение наших целей предопределено.
Даже если бы свободные рынки функционировали так, как это рекламируется, это не было бы достаточной основой для благополучия.
Мы инстинктивно ощущаем потребность в чувстве нравственного ориентира. Справедливым можно признать лишь такое общество, где справедливость практикуется на деле. Но нам нужно согласие в том, что значат «справедливость» и «добро».
Нужны ориентиры для выбора приоритетов. Нам не хватает морального контекста: внутренне целостного основания, которое придавало бы нашим действиям превосходящие их цели.
На первое место надо поставить сокращение неравенства. В условиях укоренившегося неравенства все другие желаемые цели едва ли достижимы. При столь разительном неравенстве мы утратим всякое чувство общности, а это необходимое условие самой политики.
Большее равенство позволило бы смягчить разлагающие последствия зависти и враждебности. Это пошло бы на пользу всем, в том числе и тем, кто благополучен и богат.
Сегодня ситуация такова, как будто ХХ века никогда не было. Мы снова втянуты в навязчивую пропаганду «интеграции глобального капитализма», экономического роста и выгод производительности.
Неизбежность нарастания процессов глобальной экономической конкуренции и интеграции стала иллюзией века.
Как заявила однажды М. Тэтчер: «альтернативы нет».
Эти претензии надо воспринимать с осторожностью. «Глобализация» есть обновленный вариант модернистской веры в технологию и рациональный менеджмент. Это подразумевает исключение политики как выбора. Системы экономических отношений трактуются как природное явление.
А нам ничего не остается, как жить по их законам.
Неверно, однако, что глобализация выравнивает распределение богатства, как утверждают либералы. Неравенство растет – внутри стран и между странами. Постоянная экономическая экспансия сама по себе не гарантирует ни равенства, ни процветания. Она даже не является надежным источником экономического развития. Нет и оснований полагать, что экономическая глобализация плавно переходит в политическую свободу.
Напряжения, порождаемые глобализацией, и сопровождающие ее кризисы все более настойчиво требуют участия государства в разрешении возникающих проблем. Политическое значение государства растет.
Поэтому мы должны уделить больше внимания тому, что может государство. Успех смешанной экономики в последние полстолетия побудил молодое поколение считать стабильность гарантированной и требовать отказа от государственного вмешательства. Но только правительство может в должной мере ответить на дилеммы, связанные с глобальной конкуренцией.
Либеральные реформаторы уже обращались ранее к государству, чтобы справиться со сбоями рынка.
Это не могло произойти «естественным» образом, поскольку сами сбои были естественным результатом функционирования рынка. То, что не могло случиться само собой, надо было планировать и, если необходимо, навязывать сверху.
Мы должны снова научиться мыслить о государстве. Государство всегда присутствовало в наших делах, но его поносили как источник экономических дисфункций. В 1990-х эта риторика была широко подхвачена во многих странах. В общественном сознании возобладало мнение, что публичный сектор надо сократить настолько, насколько возможно, сведя его к функциям администрирования и обеспечения безопасности.
Одна связана с тем, что государство – это институт принуждения.
Другое возражение против активистского государства состоит в том, что оно может совершать ошибки. Но мы уже освободились от распространенного в середине ХХ века предположения, что государство – это лучшее решение любых проблем. Теперь нам нужно освободиться от противоположного представления: что государство – по определению и всегда –худшая из возможных опций.
Немногие сегодня могут помыслить полный крах либеральных институтов, дезинтеграцию демократического консенсуса. Но мы знаем примеры того, как быстро любое общество может скатиться в кошмар беспредельной жестокости и насилия. Если мы хотим построить лучшее будущее, мы должны начать с осознания того, с какой легкостью даже самые укорененные либеральные демократии могут пойти ко дну .
Как граждане свободного общества, мы обязаны критически смотреть на наш мир. И если поняли, что в нем неправильно, то действовать в соответствии с этим знанием. Философы, согласно одному знаменитому высказыванию, лишь различным образом объясняли мир; а дело в том, чтобы изменить его.
Таким образом, одним из истоков духовного кризиса, являются повсеместное утверждение либеральных ценностей, которые влияют на все сферы жизни общества

2.2. Определение национального лидера и идеалов в российском обществе как выход из духовного кризиса

К данной теме автор обращается в связи с тем, что в настоящее время отмечается наличие следующих процессов, а именно обсуждение негативных, разрушительных последствий 20-летних либеральных рыночных реформ российского общества, ностальгии по советскому прошлому и его продолжающейся критики реформаторами-либералами современной России, а также начавшихся поисков новых социальных идеалов общественного и политического развития, стимулирующих понимание того,