Философско-педагогические взгляды Н.А. Бердяева

Введение
Сегодня, в век технологий, научного прогресса, значимых открытий, человек шагает рука об руку с мировыми войнами, кризисами, катастрофами. Земля плачет… Плачет калеками, больными, брошенными детьми. И стоя на краю пропасти и политики, и педагоги заговорили. Что все беды Земли от неправильного воспитания, «что мы упустили из рук подрастающее поколение». И пытаются бороться с этим каждый по-своему.
Преображение страны начинается с преображения каждого отдельного человека, с воспитания личности. В этой связи интересен анализ педагогических и философских идеи Николая Александровича Бердяева.
Образование в современном мире сохраняет решающее значение как наиболее реальный и массовый инструмент влияния, лишь разнообразя свои формы. Духовно-нравственное воспитание и самообразование, становление личности представляют институциональную и экзистенциальную стороны образовательного процесса. Для Н.А. Бердяева доминирующей является, несомненно, экзистенциальная, внутренняя работа человека над собой на пути обретения личности, «образа», то есть реализация собственного образовательного потенциала.
Н.А. Бердяев – свой среди чужих, чужой среди своих. Личность его, так же как и философия, исключительна. Одни считают его западником (Н.А. Нарочницкая, А.А. Корольков и др.), другие – национальным утопистом (А.А. Кизеветтер, Е.Н. Трубецкой, Н.Н. Полторацкий, О.Д. Волкогонова, Е.Г. Плимак, П.А. Сапронов, Т.А. Сабурова, Ю.Ю. Чёрный и др.). Действительно, с одной стороны, как христианский экзистенциалист и сторонник универсализма, приверженец общечеловеческих ценностей и «человек мира» в лучшем смысле этих слов Н.А. Бердяев, безусловно, встроен в общеевропейское философское движение первой половины XX века (о чём, в частности, свидетельствует сборник «Н.А. Бердяев и единство европейского духа» под редакцией В.Н. Поруса, раздел книги Н.В. Мотрошиловой «Николай Бердяев и философия Запада»).
Творчество Н.А. Бердяева снискало заслуженное уважение и значительную популярность в интеллектуальных западных кругах ещё при жизни мыслителя. В настоящее время статьи, монографии, книги, диссертации, посвящённые его философии, весьма многочисленны и продолжают издаваться в Германии, США, Великобритании, Франции и других странах (Э. Аллен, К. Бамбауэр, В. Дитрих, Ф. Коплстон, М. Бегзос, Дж. Паничас, Г. Николаус, С. Хоффман, М.-М. Дави, Э. Брейсач, П. Скэринджи).
Но Н.А. Бердяев удивительным образом сочетал в себе не только западную культурную традицию, но и русский мессианизм, верил в религиозно-творческое призвание России и с горечью осознавал пороки, пустившие корни в русской душе.

1. Философия Н. А. Бердяева в контексте современного философско-образовательного поиска
Н.А. Бердяев был глубоко убеждён, что «нельзя понять учения иначе, как в связи с личностью. Всякое значительное учение есть дело значительной личности, из глубин её творится и глубинами её лишь объясняется» . Можно сказать, что жизнь Н.А. Бердяева лучшим образом отражала его философию. Это была не жизнь философа, творящего в кабинетной тиши. Скорее, жизнь профессионального революционера и общественника, верного своим убеждениям словом и делом. Лукавый бюргер, строящий спекулятивный лабиринт отвлечённой метафизики, развалившись в уютном кресле, не был его идеалом настоящего философа. У Н.А. Бердяева, по мнению А.В. Усачёва, «честность и последовательность в идеях и образе действий была предельно высокой и достигала сократовского тождества» .
При первом знакомстве с творчеством мыслителя кажется, что в нём нет ничего педагогического. Он сам заявляет в автобиографии: «…Я никогда не был человеком школы» . «…Я не мог принять никакого учебного заведения…» . «У меня <…> было отталкивание от всего академического. Я не любил сословия учёных, не переносил школьности, считал предрассудком условную учёность. Я так же плохо представлял себя в роли профессора и академика, как и в роли офицера и чиновника или отца семейства, вообще в какой бы то ни было роли в жизни». «…Я совсем не почтенный и не солидный человек, совсем не учитель жизни, а лишь искатель истины и правды, бунтарь, экзистенциальный философ, <…> но не учитель, не педагог, не руководитель».
Н.А. Бердяев связывал с педагогикой всё экзотерическое, относительное, преходящее, сиюминутное, тленное, погружённое в «сей мир».
Воспитание у него прочно ассоциируется с назиданием, давлением, насилием. Так, рассуждая об историческом христианстве, он очень характерно для себя вменяет религии в вину именно излишнюю педагогичность, противопоставляя её духовности и эзотеричности божественного в человеке. Принципиальное отторжение в педагогике у Н.А. Бердяева вызывает именно момент принуждения, ограничения свободы. Он не мог вынести руководства извне, дидактических наставлений и контроля, не хотел относиться к какой-либо школе мысли. Но при всей нелюбви к педагогике и воспитательным практикам всегда присутствовало стремление к автодидактизму. С детства Н.А. Бердяев занимался и учился сам, составлял себе творческие планы, а увлечение философией появилось как внутреннее откровение. Религиозный опыт и саму жизнь он всегда воспринимал, прежде всего, как творчество.
Подобный педагогический скепсис отчасти обусловлен жизненным багажом Н.А. Бердяева, негативными впечатлениями от учёбы сначала в кадетском корпусе, а затем и в университете. Уже в отрочестве будущий философ знакомится с идеями И. Канта и Г.В.Ф. Гегеля, и поэтому вполне объяснимо, что он не находит общего языка с недалёкими сверстниками, озабоченными совсем иными проблемами. Непосредственно об учении у Н.А. Бердяева сохранились крайне отрицательные воспоминания. Учился он неважно и без большого желания, ощущая себя не слишком способным учеником. Домашний репетитор, который приходил к Бердяевым на дом, жаловался его отцу на трудность работы с таким подопечным .
Творчество во всём, нестандартность и неординарность мальчика претили образовательной рутине социальных институций. Его способности проявлялись в том случае, если интеллектуальный процесс шёл изнутри, из