художник и власть на материале романа Жизнь Господина де Мольера

Летом 1932 года Булгаков получил предложение написать книгу о Мольере по задумке Горького из цикла «Жизнь замечательных людей». 11 июля 1932 года было подписано соглашение. Хотя к этому времени Булгаков уже закончил и после долгих мытарств принял к постановке МХАТ спектакль «Святилище Кабала» (Мольер) и ему удалось досконально изучить необходимый исторический и литературный материал, работа над биографическим рассказом потребовала нового углубленного изучения. исследования и исследования. Об этом он написал в письме к П.С. Попову от 4 августа 1932 года.
Одновременно для Театра-студии Ю. Завадского он сделал экранизацию оперы Мольера «Буржуа в дворянстве» по мотивам других комедий Мольера («Безумный Журден»). Работая над книгой о Мольере, Булгаков обращался к русским и французским историко-литературным произведениям, книгам по культуре XVII века. Он хотел визуально представить своего героя и его окружение, привыкнуть к нему. 14 января 1933 г. в письме к брату Николаю в Париж он просил максимально подробно описать памятник Мольеру, указав расположение фигур, цвет материала и т. Д. Булгаков Н.А. скрупулезно выполнили эту просьбу, но также прислали фотографию памятника.
Его описание стало своеобразным каркасом для книги - закрывает пролог и эпилог, «задает общий тон повествования, личное интимное видение героя, на которого тянется нить авторского «я»» [4,c.78]. Но именно это личное начало, которым окрашена книга, встретило резко отрицательную оценку редакции. В марте 1933 года Булгаков закончил работу над рукописью и передал ее в издательство (тогда еще «Жургаз»). 9 апреля вышла отрицательная рецензия редактора А. Н. Тихонова.
Его претензии к автору были сформулированы в духе господствовавшего вульгарно-социологического подхода: книга написана с немарксистских позиций, непонятно, «каким интересам служил театр Мольера»[3,c.45]. Освещение исторических событий идет с устаревших позиций и т. Д. Редактора особенно беспокоило то, что за репликами рассказчика «наша советская действительность» кажется прозрачной. А сам рассказчик представляется ему «нахальным молодым человеком». Автору было предложено переработать рукопись в духе исторического повествования, от чего Булгаков категорически отказался.
Рукопись была отправлена М. Горькому в Сорренто, который также отрицательно отзывался о ней. Попытки Булгакова встретиться с ним после приезда в Москву не увенчались успехом. Книга о Мольере была отвергнута и увидела свет лишь тридцать лет спустя.
В 1955-1956 годах по инициативе В.А. Каверина его планировалось опубликовать в альманахе «Литературная Москва», и Е.С. Булгаковой было предложено сделать некоторые сокращения для этого издания. Однако после второго издания альманах прекратил свое существование, и «Жизнь г-на де Мольера» появилась только в 1962 году в той же серии «Жизни известных людей», для которой он изначально предназначался.
Это внешний рассказ книги.
Булгаков иначе понимал свою задачу. Для него жизнь и личность Мольера были страдающим и глубоко личным предметом и в то же время приобрели более общий социальный и моральный смысл. «Каббала сакрального» - своего рода драма, притча о трагедии художника в столкновении с властью - сконцентрировала, «сжала» эту тему. Отсюда «специфическое содержание художественного времени в пьесе с его внутренними паузами и хронологическими сдвигами от реального фактора»[2,c.90].
Сам драматический жанр предрасположен к более свободной интерпретации событий и персонажей, к более широкой художественной условности. Другое дело - эпический, повествовательный жанр, который сам Булгаков точно не определил. Жизнь г-на де Мольера - это не роман и не рассказ. Скорее отнесем его к жанру «романизированной биографии», получившему широкое распространение в первые десятилетия нашего века (на Западе - книги А. Моруа, Св. Цвейга, в нашей стране - Анатолия Виноградова и др.) .
Булгаков придерживался известных фактов из жизни своего героя и инсценировал их, так сказать, облачил в живую плоть, поместил в определенные временные и пространственные условия, пропитанные мимикой, пантомимой, звучащими интонациями и видимым мизансеном. -сцены и прочее, что важно, так это воспоминания о пьесах.
История Мольера плотно населена его окружением - родственниками, друзьями и врагами, актерами и дворянами, писателями, религиозными деятелями, сильными мира сего. Но помимо персонажей - главных, второстепенных или просто дополнительных - в книге неизменно присутствует рассказчик с его комментариями - недоумением, «тревогой за героя и попытками предупредить или поддержать его в моменты сомнений»[8,c.64] . Тот самый рассказчик, который казался неуместным (а может, и опасным) бдительной редакции ЖЗЛ.
Между тем его введение в Текст было неизбежным продолжением, только в формах другого литературного жанра, той линии, которую Булгаков начал в «Священной каббале». Там личность автора по законам драматического жанра была поглощена героем. Здесь автор говорит от своего имени - и не только о Мольере, но и о себе.
Свободная структура «романизированной биографии»[4,c.105] предполагает определенную степень свободы в выборе и интерпретации фактов. Сразу нужно сказать, что Булгаков этой свободой не злоупотреблял. Он ничего не изобретал. Более того, в «Прологе» он очень иронично говорит о пьесах Жорж Санд и В.Р. Зотова с их анахронизмами и мелодраматическими эффектами, как будто он заранее отмежевывается от подобного подхода к биографическому материалу.
Все, о чем он пишет в своей книге, содержится в источниках, которые в то время считались достаточно авторитетными и заслуживающими доверия. В первую очередь это первая биография Мольера, написанная Жаном-Леонором Галлуа де Гримаре в 1705 году (Булгаков использовал современное издание 1930 года), книги Эжена Ригала (1908), Э. Депуа (1874), Карла Манциуса (1905; рус. перевод - 1922), Ю. Патуйе «Мольер в России» (русский перевод - 1924) и некоторые другие, а также французское издание произведений Мольера конца прошлого века. Этот список можно продолжать. Он отражает состояние науки на рубеже XIX и XX веков.
Чуть позже для научного использования были введены вновь найденные архивные документы, которые использовал Гюстав Мишо в своих книгах «Jeunesse de Molière», «Debuts de Molière» и «Batailles de Molière» (1922–1925). Эти произведения остались для Булгакова неизвестными. Между тем Мишо смог убедительно опровергнуть эти версии и домыслы относительно брака Мольера, который более двух столетий бродил (иногда явно предвзято) современными мемуарами в биографических трудах ученых. После работ Мишо была отвергнута версия о том, что Арманда не сестра, а дочь Мадлен Бежар. Его аргументы были подтверждены и дополнены сборником документов, опубликованных в 1963 году, касающихся Мольера, его семьи и его родственников.
В примечаниях к главе 18 приведены соответствующие данные, восстанавливающие историческую правду. Это также важно для понимания собственных творческих установок Булгакова, помогает понять и оценить угол отклонения от фактов.
В «Кабале святых» Булгаков очень серьезно отнесся к версии Мольера о его браке с собственной дочерью, и, хотя он окончательно не набрал «i», он сделал эту причину главным оплотом интриги, инициированной клириками против Мольера. С другой стороны, этот повод имел большие драматические преимущества - он создавал психологический конфликт во взаимоотношениях главных героев, служил осью, на которой строилось драматическое напряжение пьесы. В «Житии М. де Мольера» эта тема играет существенно иную роль, ее композиционная функция намного слабее. И все же Булгаков явно не хотел отказываться от него здесь полностью, хотя и занял более осторожную позицию по этому поводу (см. Главу 18). Таким образом, «интерпретации одного и того же биографического материала в драме и в повествовательном произведении заметно различаются»[5,c.75].
Помимо комментариев, уточняющих или исправляющих определенные факты, сноски содержат традиционно принятые переводы названий пьес Мольера, которые Булгаков перевел по-другому. То же самое и с транслитерацией имён, названий театров и т. д.
Работая над книгой о Мольере, Булгаков обращался к русским и французским историко-литературным произведениям, книгам по культуре 17 века. Он хотел наглядно представить своего героя и его окружение, вжиться в него. 14 января 1933 года в письме своему брату Николя в Париж он попросил описать памятник Мольеру как можно подробнее, указав расположение фигур, цвет материала и т. Д. скрупулезно откликнулся на эту просьбу, но также прислал фотографию памятника. Его описание стало своеобразным каркасом для книги - оно закрывает Пролог и Эпилог, задает общий тон рассказа, личное интимное видение героя, к которому тянется нить авторского «Я».
Для него жизнь и личность Мольера были страдающим и глубоко личным предметом и в то же время приобрели более общий социальный и моральный смысл. «Кабала сакрального» - своего рода драма, притча о трагедии художника, столкнувшегося с властью, - сконцентрировала и «сжала» эту тему. Отсюда специфическое содержание «художественного времени в пьесе с его внутренними паузами и хронологическими сдвигами от реального фактора» [8,c.34]. Сам драматический жанр предрасполагал к более свободной интерпретации событий и персонажей, к большей художественной условности. Другое дело - жанр эпического повествования, точного определения которого сам Булгаков избегал.