Поэтика автореминисценций у В. Набокова

Введение

Актуальность исследования.
Владимир Набоков принадлежит к числу тех писателей, которые на протяжении всей своей жизни постоянно подвергаются недоверию, первые шаги которых наталкиваются на неблагоприятные предсказания, которые должны бороться с предрассудками публики, но имеют столь же пылких поклонников, сколь и несправедливость широкой публики. Когда такие писатели умирают, часто происходит обратное: их произведения почти мгновенно становятся частью классического канона.[4]
«Часто объект желания, когда желание превращается в надежду, становится более реальным, чем сама реальность», - заметил Умберто Эко в своем великолепном атласе воображаемых мест. В самом деле, наша способность к самообману - одна из самых неизбежных основ человеческого существования, и нигде мы не используем ее с большей охотой и жадностью, чем искусство и уловки рассказывания историй.
«Литература родилась не в тот день, когда из долины неандертальцев выбежал плачущий волк, волк выбежал из долины неандертальцев с большим серым волком по пятам: литература родилась в тот день, когда пришел мальчик плачущий волк, и волка за ним не было. То, что бедняга из-за того, что он слишком часто лгал, был съеден настоящим зверем, совершенно случайно. Но вот что важно. Между волком в высокой траве и волком в сказке есть мерцающий посредник. Этот посредник, эта призма - искусство литературы».[1]
Объектом исследования является процесс развития поэтики автореминисценций в произведениях Владимира Набокова
Предметом исследования являются способы, и средства развития поэтики автореминисценций в произведениях Владимира Набокова.
Цель данной работы – анализ формирования поэтики автореминисценций в произведениях Владимира Набокова.
Булгаков считал эту важную роль обмана в повествовании, дополняя мудрость известных писателей о правде и вымысле и наблюдая, как это сделала юная Вирджиния Вульф, что все искусство просто имитирует природу:
«Литература - это изобретение. Художественная литература есть фикция. Называть историю правдой - оскорбление, как искусства, так и правды. Каждый великий писатель - великий обманщик, как и эта яростная обманщица Природа. Природа всегда обманывает. От простого обмана размножения до изумительно сложной иллюзии защитных цветов у бабочек или птиц - в природе существует чудесная система заклинаний и уловок. Писатель-фантаст только следует за природой.
Возвращаясь на мгновение к нашему плачущему в лесу маленькому шерстяному парню, мы можем сказать это так: магия искусства была в тени волка, которую он сознательно изобрел, его мечту о волке; тогда история его уловок превратилась в хороший рассказ. Когда он, наконец, погиб, рассказ, рассказанный о нем, получил хороший урок в темноте у костра. Но он был маленьким волшебником. Он был изобретателем».[1]
Что особенно интересно, Набоков сравнивал писателя с изобретателем, поскольку три качества, которые он далее описывает как необходимые для великого писателя - не так уж и отличные от списка молодой Сьюзан Зонтаг, состоящего из четырех человек, которым должен быть великий писатель,- просто по мере необходимости для любого крупного предпринимателя:
«Писателя можно рассматривать с трех точек зрения: его можно считать рассказчиком, учителем и чародеем. Главный писатель сочетает в себе этих трех - рассказчика, учителя, чародея - но именно чародей в нем преобладает и делает его главным писателем.